Скиталец по прибрежной тропинке отошел подальше от причалов, выбрал уединенное место, поросшее густым кустарником, и спустился к морю. Там он разделся и тщательно, с песком, стирал свою одежду. Пилат не стал дожидаться, пока высохнет его платье, а прямо сырым набросил на себя. Влажная материя приятно холодило тело, но… Наряд стал чистым, но новее от стирки не сделался. Вдобавок, когда он выбирался на тропинку, зацепился за шипы терновника. Одежда затрещала (уж неизвестно в каком по счету месте!); из расцарапанной руки пошла кровь, и несколько капель упало на свежевымытую ткань.

Пилат обреченно вздохнул и с большей осторожностью продолжил выбираться из зарослей. Ему пришло в голову дождаться темноты и зайти в кесарийский преторий. Здешний легат Марк Клавдий по крайней мере обеспечит его одеждой и конем, а там будет видно…

Пока не наступили сумерки, Пилат решил выяснить: что происходило в Иудее за время его отсутствия.

В качестве собеседника был избран проходивший мимо легионер. Пилату одновременно и повезло, и не повезло с ним. Воин оказался новичком, недавно прибывшим с берегов Рейна, и не знал в лицо прокуратора Иудеи. С другой стороны, легионеру было известно о происходящем в Иудее, не намного больше чем Пилату.

Вначале воин хотел отмахнуться от Пилата, приняв его за обычного местного бродягу. Но прокуратор на чистейшей латыни «признался»:

– Не спеши уходить, доблестный легионер. Беседой со мной ты можешь принести пользу Риму. Император ведь должен знать, что происходит в провинциях.

Легионер после этих слов решил, что бродяга никак не меньше, чем один из соглядатаев недоверчивого Тиберия, которых великое множество бродило по необъятным просторам Римской империи. При этом они принимали самый разный облик. Отношение воина к незнакомцу в непривлекательном наряде мгновенно изменилось в лучшую сторону:

– Спрашивай, что тебя интересует. Буду рад оказать посильную помощь соотечественнику.

– Где сейчас находится Понтий Пилат? – в первую очередь прокуратор попытался выяснить новости о самом себе.

– Говорят, его вызвали в Рим, – неуверенно произнес легионер. – Возможно, он в Иерусалиме, по крайней мере в Кесарии прокуратора нет. Его обязанности исполняет легат Марк Клавдий.

– Кто же дал Клавдию такое право? – не смог скрыть удивления Пилат. Он всегда недолюбливал легата из-за неуемного желания командовать, руководить. Человек этот сверх меры желал быть значимым.

– Я простой легионер и привык подчиняться, не рассуждая об источнике власти стоящем выше меня, – признался собеседник. Вдруг он подозрительно глянул на Пилата и предположил: – Да ведь тебе, всезнающий странник, должно лучше моего известно положение дел в Иудеи.

– Не все… далеко не все… И потому я здесь. Я должен разобраться в происходящем, – произнося это, Пилату не пришлось даже притворяться. Искренностью в голосе он вновь обрел доверие легионера.

– Понимаю, – закивал головой тот, хотя на самом деле он понимал лишь то, что прикоснулся к большой тайне. И это было приятно простому служивому.

– А жена прокуратора случайно не в Кесарии? Я для нее имею письмо из Рима, – вновь напустил тумана на всякий случай Пилат.

– Она точно в Иерусалиме. Дня два назад ее видел легионер из моей центурии. Говорил, что у Проклы весьма печальный вид.

– По какому поводу печальный? – встрепенулся Пилат. – У нее неприятности?

– Мне ничего не известно. Если желаешь, провожу тебя к воину, который недавно прибыл из Иерусалима.

– Благодарю, не стоит, – отказался прокуратор. – Я сейчас направляюсь в иерусалимский преторий и на месте узнаю все подробности.

Прокуратор еще некоторое время беседовал с легионером. Последний из всех сил старался быть полезным оборванцу. Пилат про себя усмехнулся; он даже не подозревал в себе скрытые задатки актера. Вскоре ему надоело дурачить легионера, который при всем своем огромном желании больше не мог сообщить полезных сведений. Пилат уже принял решение не заходить в свою кесарийскую резиденцию, а направиться прямо в Иерусалим. Но… Ему вскоре придется отказаться от первоначального плана: вернее, прокуратора заставили отложить желанную встречу с Проклой – до тех пор, пока судьба, либо счастливый случай не позволят продолжить путь к семейному очагу.

Долгое отсутствие Пилата первым заметил его легат – Марк Клавдий. Не только заметил, но и деятельно принялся исполнять обязанности прокуратора. Слухи о возвращении Пилата вовсе не обрадовали легата, вкусившего провинциальной власти и почувствовавшего всю ее манящую и затягивающую в омут прелесть.

Своя игра Марка Клавдия

Понтий Пилат сумел пройти лишь милю в сторону Иерусалима, как его нагнал десяток всадников[13]. То были сирийцы и малоазийские греки, служившие под началом римского прокуратора, то есть его. Пилат не знал в лицо и по именам это разношерстное воинство, часто сменяемое наместником Сирии. Но вот декурион[14], возглавлявший азиатов, был ему прекрасно знаком. И по тому, как декурион смотрел на прокуратора, последний понял, что хранить инкогнито далее бессмысленно.

– Луций! Что все это значит? Почему меня окружили со всех сторон твои всадники? – встревожился прокуратор.

– Интересно, чем обязан такой известностью?! – фальшиво удивился декурион. – Каждый нищий на дороге знает мое имя.

– Только не говори, что не узнал меня, – озадаченно произнес Пилат.

– Твой голос мне знаком, грязный оборванец.

– Луций!..

– Я-то Луций, а вот прячется ли прокуратор Иудеи Понтий Пилат под личиной нищего – предстоит выяснить.

– Дай мне копье и убедишься, – предложил Пилат.

– Рука, скорее всего, и принадлежит прокуратору, но его ли голова? И почему о Понтии Пилате ничего не было слышно несколько месяцев. По крайней мере это желает выяснить Марк Клавдий, который пользуется твоей печатью, отдает вместо тебя распоряжения. Да и я желал бы знать, в своем ли уме мой командир.

Пилат если бы и хотел рассказать декуриону о своих приключениях, то повествование получилось бы слишком длинным, и в конечном итоге подтвердило бы… слухи о помутившемся рассудке прокуратора Иудеи.

– Что ж, веди к своему легату, – смирился Пилат. – Хотел отложить встречу на несколько дней, но придется разобраться с ним немедленно.

– Рад, что твое желание совпало с моим, – ухмыльнулся декурион.

С полмили Понтий Пилат шел в окружении всадников, отпускающих в его сторону издевательские шутки. Наконец, Луцию надоело плестись словно черепахе, и он приказал ближайшему сирийцу передать коня прокуратору.

В сумерках они подъехали к кесарийскому преторию. Пилат спешился, остальные всадники последовали его примеру.

– Жди здесь, – проронил Луций. – Я узнаю, сможет ли принять нас легат.

Понтий Пилат хотел было следовать за ним, но воины преградили дорогу и недвусмысленно положили ладони на рукояти