Она вскрикнула, на секунду прикусив мой большой палец, а затем ее губы раскрылись в протяжном стоне. Розовая волна поднялась по ее шее и окрасила лицо, а зеленые глаза засверкали. Она кончала. Моя идеальная девочка кончала прямо здесь и давала мне это увидеть. Лили задрожала, ее взгляд на долгое мгновение потерял фокус, а тело напряглось. В ее глазах плясало наслаждение и вспышка чистой уязвимости. У меня перехватило дыхание. Я был уверен, что никогда не видел ничего столь прекрасного и что никогда больше не увижу.

Когда ее тело перестало дергаться и на лице проступила холодная реальность, в ее глазах расцвели тревога и шок.

— Да, именно так, ты только что заставила себя кончить и позволила мне наблюдать за этим, — пробормотал я.

Она сглотнула, новый румянец залил ее щеки. На этот раз от стыда. Мне было все равно. Достаточно скоро она привыкнет и к этому, и к нам.

Лили села и вернула бретельки на место, скрыв от меня свои хорошо обсосанные сиськи. Затем оперлась руками о стойку и встала. Вода в душе все еще текла. Наверное, уже остыла. Она толкнула меня в грудь, пытаясь обойти.

— Теперь я могу идти? — Ее вопрос прозвучал неуверенно. Не дожидаясь ответа, она проскользнула сбоку от меня.

Я схватил ее за локоть, прежде чем она успела сделать два шага. Лили сердито посмотрела на меня, когда я взял руку, на которую она кончила, и отделил мокрые пальцы. Сунув их в рот, я вдохнул через нос, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце, и вылизал их дочиста, наконец-то пробуя ее на вкус. После того, как слизал все соки, я позволил ее руке упасть.

— Теперь ты можешь идти.

Мой голос был грубым. Я был удивлен, что все еще способен говорить, учитывая неистовое желание, бушующее во мне, требующее, чтобы я взял эту девушку, вошел глубоко внутрь и кончал несколько дней без остановки. Но вместо этого, с самодисциплиной, которую я оттачивал всю жизнь, полную боли и страха, наученный контролировать свои порывы, чтобы выжить, я отступил и позволил ей уйти.

14. Лили

Я вынырнула из сна, прочно засевшего в моей голове, и заморгала от яркого утреннего солнца, пытаясь заставить реальность проникнуть в мой перегретый мозг.

Проклятье. Еще один сон о Кейдене. После нашей вечерней встречи я вряд ли могла винить свое подсознание за то, что его немного лихорадило. Во сне я бегала по дому в темноте, оглядываясь через плечо. Дома больше никого не было, я была уверена в этом. Я спряталась за сундуком на чердаке, тем самым, за которым всегда пряталась в детстве. Ожидая там, с колотящимся сердцем, я чувствовала себя живой, как никогда раньше. Я знала, кто за мной охотится, и знала, что если он поймает меня, то сделает со мной ужасные, невыразимые вещи. На мне было белое платье (очевидно, мое подсознание было не слишком изобретательным, когда дело касалось символов чистоты). Я знала, что Кейден оставит на нем следы своими грязными руками, и, дрожа там, за сундуком, в глубине души я хотела, чтобы он поймал меня.

Я хотела, чтобы он взял все, что пожелает.

Я хотела хоть на одну гребаную секунду перестать быть хорошей девочкой и просто отдаться ему.

Я выбросила мысли об этом сне из головы. Мне нужно было придумать альтернативу дневнику, поскольку на этот раз я отказывалась записывать свои самые сокровенные фантазии там, где он мог бы прочесть, но мне все равно нужно было место, где я могла бы выплеснуть свои беспокойные сны.

Я перевернулась в постели и схватила телефон, прежде чем будильник снова зазвонил. В глаза бросилась дата.

Это был мой день рождения. Официально мне исполнилось восемнадцать. Ура мне. Как и во всех предыдущих днях рождениях, я не чувствовала торжественности.

Снаружи донесся шум. Звук хлопнувшей двери грузовика и низкое урчание мотоцикла. Я неохотно поднялась с кровати, чтобы пойти и посмотреть на подъездную дорожку. Там стоял байка, только что выгруженный из кузова. Кейден стоял рядом с ним, а мама увлеченно беседовала с водителем фургона. Кейден собирался ездить на этом? Одной мысли о парне на байке было достаточно, чтобы отправить меня в душ. Вчера вечером я выбежала из ванной, не успев помыться, и всю ночь чувствовала себя отвратительно липкой. Мне нужно было принять душ перед школой, а главное — успокоиться, черт возьми. Мне было восемнадцать. Я была слишком взрослой, чтобы поддаваться буре подростковых гормонов и похоти к местному плохому парню.

Возможно, если я буду говорить себе это чаще, то начну верить в это.

За обедом мы с Евой сидели в дальнем углу кафетерия, стараясь не высовываться. На самом деле она была не из тех, кто прячется от Ледяных Богов, ведь ее брат был одним из них, но она сделала бы все, что нужно, чтобы я чувствовала себя комфортно. Ева была настоящей подругой, одна на миллион.

— Так он еще и на байке ездит? Это горячо.

— Ладно, Пэрис Хилтон образца нулевых. Это нормально. По крайней мере, это значит, что мне больше не придется ездить с ним в школу.

— Ну, если только он не предложит тебе прокатиться на его байке. Вот это было бы горячо.

— И опасно. Я не доверяю этому парню, чтобы пройти мимо него по коридору, не говоря уже о том, чтобы он контролировал мотоцикл, на котором я еду. В любом случае, давай поговорим о чем-то другом. — Я ковырялась в еде. На самом деле я не была голодна.

Этим утром Кейден был занят своим байком и ранней тренировкой, пока мама готовила мне блины на завтрак в честь дня рождения. Она все время говорила об УХХ и о том, как я смогу жить дома в следующем году, когда поступлю в местный колледж. Я без остановки ела блины, чтобы избежать ответов.

— О чем-то вроде дня рождения! — тут же переключилась Ева. Она ухмыльнулась. — Скажи мне, чего ты хочешь, и я все организую.

— Уф, я не знаю. Ничего?

— Не вариант. Восемнадцать исполняется только один раз. Мы должны сделать что-то веселое.

— Не знаю. Мне плевать на дни рождения, ты же знаешь.

— Но все же, ради меня… пожалуйста?

— Хорошо, давай возьмем еду на вынос и устроим у тебя дома киномарафон на все выходные, — предложила я.