акров, обрабатывавшихся в XVII веке, в 1760 году оставались невозделанными и превращались в пустыню.15 Скот истощился, удобрений не хватало, почва голодала. Крестьяне придерживались старых неуклюжих способов обработки земли, поскольку налоги росли с каждым улучшением, увеличивавшим богатство крестьян. Многие крестьяне не имели тепла в своих домах зимой, кроме как от скота, который жил вместе с ними. Аномальные морозы 1760 и 1767 годов погубили посевы и виноградники в период их роста. Один плохой урожай мог обречь деревню на голодную смерть и страх перед голодными волками, затаившимися поблизости.

Тем не менее экономический подъем начался сразу же после подписания мира. Правительство было неэффективным и коррумпированным, но для помощи крестьянству было предпринято множество мер. Королевские интенданты распространяли семена и строили дороги; агрономические общества публиковали сельскохозяйственную информацию, устраивали конкурсы, присуждали премии; некоторые сборщики налогов отличались гуманной умеренностью.16 Под влиянием физиократов многие сеньоры заинтересовались улучшением методов ведения сельского хозяйства и продуктов. Число крестьян-собственников росло. К 1774 году только шесть процентов населения Франции по-прежнему трудились в условиях крепостного права.17 Но каждый рост производства приводил к росту населения; земля была богатой, но средний крестьянский надел был небольшим, и бедность сохранялась.

Из крестьянских чресел выходили людские излишки, которые шли на производство в растущие города. За редким исключением промышленность все еще находилась на стадии домашнего и ремесленного производства. Крупные капиталистические организации доминировали в металлургии, горнодобывающей промышленности, мыловарении и текстиле. В 1760 году в Марселе насчитывалось тридцать пять мыловаренных фабрик, на которых трудилась тысяча рабочих.18 Процветание Лиона уже зависело от меняющегося рынка сбыта продукции его ткацких станков. Английские чесальные машины появились около 1750 года, а до 1770 года джени, работающая на сорока восьми веретенах одновременно, стала заменять во Франции прялку. Французы быстрее изобретали, чем применяли, поскольку им не хватало капитала, который Англия, обогащенная торговлей, могла использовать для финансирования механических усовершенствований в промышленности. Паровая машина была известна во Франции с 1681 года.19 В 1769 году Жозеф Кугно использовал его для приведения в действие первого известного автомобиля; год спустя он был использован для перевозки тяжелых грузов со скоростью четыре мили в час; однако машина вышла из-под контроля и разрушила стену, и ей приходилось останавливаться каждые пятнадцать минут, чтобы пополнить запасы воды.20

За редким исключением транспорт передвигался на лошадях, телегах, каретах или лодках. Дороги и каналы были намного лучше, чем в Англии, но трактиры были хуже. Регулярная почтовая служба была создана в 1760 году; она была не совсем частной, поскольку Людовик XV приказал почтмейстерам вскрывать письма и сообщать правительству о подозрительном содержимом.21 Внутренней торговле мешали пошлины, внешней — войны и потеря колоний. Индийская компания обанкротилась и была распущена (1770). Торговля с европейскими государствами, однако, значительно выросла в течение столетия, с 176 600 000 ливров в 1716 году до 804 300 000 ливров в 1787 году; но часть этого роста просто отражала инфляцию. Торговля с французской Вест-Индией процветала за счет сахара и рабов.

Постепенная инфляция, вызванная отчасти обесцениванием валюты, отчасти ростом мирового производства золота и серебра, оказывала стимулирующее воздействие на промышленное и торговое предпринимательство; бизнесмен обычно мог рассчитывать продать свой товар по более высокой цене, чем та, по которой он покупал рабочую силу и материалы. Таким образом, средние классы увеличивали свои состояния, в то время как низшие классы делали все возможное, чтобы удержать доходы на уровне цен. Та же инфляция, которая позволяла правительству обманывать своих кредиторов, снижала стоимость его доходов, так что налоги росли по мере падения ливров. Король стал зависеть от банкиров, таких как братья Пари, в частности от Пари-Дюверни, который так восхитил Помпадур своими фискальными махинациями, что во время войны мог сделать или сломать министров и генералов.

Основной тенденцией экономического развития Франции XVIII века стал переход главенствующего богатства от тех, кто владел землей, к тем, кто контролировал промышленность, торговлю или финансы. Вольтер отмечал в 1755 году: «Благодаря растущей прибыли от торговли… среди великих слоев населения богатство меньше, чем раньше, а среди средних слоев — больше. В результате расстояние между классами уменьшилось».22 Предприниматели, подобные Ла Попелиньеру, могли строить дворцы, вызывавшие зависть знати, и украшать свои столы лучшими поэтами и философами королевства; именно буржуазия теперь покровительствовала литературе и искусству. Аристократия утешала себя тем, что обнимала свои привилегии и демонстрировала свой стиль; она настаивала на благородном происхождении как на предпосылке для получения армейских или епископских постов; она выставляла напоказ свои гербы и размножала родословные; она стремилась — часто тщетно — не допускать способных или выдающихся простолюдинов к высоким административным должностям и ко двору. Богатый буржуа требовал, чтобы карьера была открыта для талантов любого происхождения, а когда его требование игнорировалось, он начинал флиртовать с революцией.

Вся классовая война, кроме крестьянской, обрела зримые очертания в буйстве и великолепии Парижа. Половина богатств Франции стекалась в столицу, и там же гноилась половина нищеты Франции. Париж, — говорил Руссо, — это, пожалуй, тот город в мире, где состояние наиболее неравноценно, где соседствуют кричащее богатство и самая ужасающая нищета».23 Шестьдесят нищих входили в официальный эскорт, сопровождавший труп старшего сына дофина в 1761 году.24 В Париже к 1770 году проживало 600 000 из 22 000 000 душ населения Франции.25 В нем жили самые бдительные, самые информированные и самые развращенные люди Европы. Здесь были лучшие улицы, самые великолепные проспекты и набережные, самое оживленное движение, самые лучшие магазины, самые роскошные дворцы, самые мрачные доходные дома и одни из самых красивых церквей в мире. Гольдони, приехавший в Париж из Венеции в 1762 году, восхищался:

Какие толпы! Какое скопление людей всех мастей!.. Какой удивительный вид открылся моим чувствам и разуму, когда я приблизился к Тюильри! Я увидел размеры этого огромного сада, не имеющего себе равных во вселенной, и мои глаза не могли измерить его длину….. Величественная река, многочисленные и удобные мосты, обширные набережные, толпы карет, бесконечная толпа людей.26

Тысяча магазинов соблазняли кошельками и без кошельков; тысяча торговцев выставляли свои товары на улицах; сотня ресторанов (это слово впервые появилось в 1765 году) предлагала накормить голодных; тысяча торговцев собирала, подделывала или продавала антиквариат; тысяча парикмахеров подравнивала и пудрила волосы или парики даже ремесленников. В узких переулках художники и ремесленники создавали картины, мебель и украшения для зажиточных людей. Здесь же находилась сотня типографий, выпускавших книги, иногда со смертельным