поверите. Так что буду с вами откровенен. Где находятся драгоценности Романовых, мне известно, но сразу скажу — для вас они недосягаемы… Недоступны они и для меня… были… до поры до времени. Теперь же все изменилось; технический прогресс, слава богу, не стоит на месте. Так что эта милая коллекция драгоценностей стоимостью под десять миллиардов долларов, всего-навсего, возможно, в скором времени окажется в распоряжении компании, в которой я являюсь соучредителем.

— Хватит мне тут басни рассказывать! — стукнув кулаком по столу, рявкнул Волгин, у которого растерянность внезапно сменилась злостью.

— Рассказывать, как вы выразились, басни я еще даже не начинал, — сказал Викентий Львович, все больше овладевая инициативой, в то время как Волгин явно ее терял, — и если вы хотите что-то узнать об известных вам украшениях, то… для начала освободите мне ноги.

И снова уверенная, немного тягучая речь Хайзарова вкупе с его странным взглядом оказала на Волгина неожиданное действие. Он без разговоров взял оставленный Артёмом на столе канцелярский ножик, подошел к Хайзарову и разрезал стягивающий его лодыжки скотч.

Викентий Львович встал на ноги и прошелся нетвердой походкой по комнате туда и обратно, разминая затекшие ноги, после чего подошел к столу, забрал оба своих паспорта и портмоне, разложил вещи по карманам пиджака; взял со стола очки, посмотрев сквозь стекла на свет, надел их и только после этого, пододвинув стул, уселся за стол напротив Волгина. На столе остался лежать массивный золотой портсигар, поблескивающий камешками, из которых была выложена монограмма.

— Итак, начнем, — заговорил Хайзаров. — Вы, конечно, в курсе того, что романовские бриллианты, которые вы ищете, в свое время были переданы царским правительством Арнольду Карловичу Борштейну в обеспечение военных займов 1905 года? — Волгин молча кивнул. — Так вот, господин Борштейн, хотя и был не последним в России коммерсантом, такими деньгами не располагал. Поэтому он, имея связи в банковских кругах Европы и США, занял деньги у американских банкиров. Когда в России, да и во всем мире, запахло жареным — приближалась Первая мировая война, заокеанские кредиторы решили забрать заложенные драгоценности и переправить их для надежности в Америку. Доверенное лицо этих кредиторов — некий берлинский адвокат Фриц Краузе — получил у Борштейна закладные расписки, забрал ценности и отправился с ними за океан.

— Вы хотите сказать, что драгоценности сейчас находятся в Америке? — подал голос Волгин.

— В том-то и дело, что нет! — хлопнув ладонью об колено, воскликнул увлекшийся рассказом Хайзаров. — Угораздило же герра Краузе приобрести билет первого класса на океанский лайнер под названием «Титаник».

— Подождите, подождите, — прозрел, наконец, Михаил Ильич. — Я слышал… Снимается голливудский фильм про «Титаник»… В этом году должен выйти в прокат…

— Вот именно! — перебил его Хайзаров. — Так получилось, что мне в руки попали векселя российского Правительства на предъявителя, датированные 1905 годом. На те самые займы! Толку от этих векселей не было бы никакого — большевики отказались платить по долгам Царского Правительства — но есть залог — романовские бриллианты. Я, совместно с другими участниками, согласившимися финансировать мой проект, учредил компанию, в уставной капитал которой были переданы векселя. Как раз сейчас, когда Джеймс Кэмерон закончил съемки своей эпической картины, освободилось используемое им глубоководное оборудование. Судно с этим оборудованием зафрахтовала моя компания…

— То есть вы надеетесь поднять драгоценности со дна океана?

— Мы — я имею в виду соучредителей компании — в этом практически уверены. С 1985 года, когда были обнаружены обломки «Титаника», туда были организованы с десяток экспедиций, во время которых была найдена и поднята со дна масса артефактов, но в отличие от участников этих экспедиций мы-то точно знаем, что искать и где искать, вплоть до отсека, палубы и расположения каюты…

Викентий Львович с победным видом посмотрел на Волгина, чтобы оценить произведенное его рассказом впечатление, но Михаил Ильич на услышанное почему-то не отреагировал. Он сидел за столом в глубокой задумчивости, устремив взгляд в дальний угол комнаты.

— Теперь отвечу на ваш вопрос относительно того, зачем я прилетел в Петербург, — продолжил Хайзаров. — Дело в том, что поднять драгоценности на поверхность океана — это только полдела. Нужно еще обосновать юридические права на них… И вот с этим возникли сложности. С одной стороны, у нашей компании имеются правительственные векселя, с другой — есть царские драгоценности. Чтобы обратить эти ювелирные изделия в собственность компании, нужно доказать, что они были отданы в залог по этим векселям… Вот, собственно, поэтому я здесь: чтобы раздобыть документы, которые можно будет предъявить в суде в обоснование наших прав на драгоценности.

Волгин продолжал упорно молчать, глядя в одну точку.

— Ну, Михаил Ильич, что вы на это скажете? — окликнул Хайзаров своего задумавшегося собеседника. — Михаил Ильич, вы здесь?

— Складная история, — ответил очнувшийся Волгин. — Только кое-что в ней не сходится.

— Что именно?

— Вы утверждаете, что драгоценности были получены по сохранным распискам, взятым у Борштейна, и отправлены в Америку?

— Да, так оно и было.

— Тогда как вы объясните вот это?

Волгин выложил перед изумленным Викентием Львовичем второй портсигар золотого цвета с монограммой из камней, поразительно похожий на тот, который лежал на столе.

— И это еще не все, — добавил Михаил Ильич, щелкнув замком портсигара. — Вот эти самые сохранные расписки… — сказал Волгин, вытаскивая из портсигара и раскладывая перед изумленным Хайзаровым пожелтевшие листки бумаги. — Что теперь скажете?..

Именем революции

— А ну отвечай, буржуйская прихвостница! — брызгал слюной матрос. — Кому говорю, сучка!

Совсем молодой парнишка в расхристанном бушлате, в смятой бескозырке без ленточки с удовольствием куражился, смакуя новые словечки и рисуясь перед начальником — высоким мужчиной в полувоенном зеленом френче, поблескивающим стеклами очков из темного угла малюсенькой комнатки.

Пока нагрянувшие с обыском чекисты шерстили большую буржуйскую квартиру в доме на Екатерининской, занимающую чуть не половину всего этажа над пустующими помещениями, где раньше располагался банк, их начальник допрашивал жильцов. Во всем доме таких нашлось только двое: рыжеволосая молодуха с белесыми бровями и россыпью веснушек на курносом лице, да мальчик лет четырех-пяти. Оба они были в пальто и в разбитых опорках из обрезанных валенок (паровое отопление в доме, как, впрочем, и во всем городе, давно