Шрифт:
Закладка:
Но при неожиданном появлении Кольцова и цэкистов все смолкло.
Кольцов окинул их коротким, но цепким взглядом. Трое женщин и шесть мужчин, всем от 30 до 45 и выглядят, как одна теплая компания на курорте — рубашки у мужчин распахнуты на груди, у женщин плечи оголены… Конечно, сегодня Кольцов уже знал, кто они и откуда — после разговора с Ясногоровым он затребовал из Орготдела ЦК их личные дела. Судя по анкетным данным, система жеребьевки выкинула на этот раз в состав Партийного Трибунала типичных «новогорбачевцев» — от молодого школьного учителя из Сибири Марата Ясногорова и космонавта-киргиза Кадыра Омуркулова до подмосковной журналистки Анны Ермоловой и ткачихи-ударницы Шумковой. Во всяком случае, именно по этому принципу их, видимо, и утвердил Орготдел ЦК в горячке первого дня после покушения на Горбачева, отсеяв остальных кандидатов постарше. Чтобы именно «новогорбачевцы» судили «новогорбачевца» Батурина.
Но теперь, когда Кольцов уже знал их приговор, он взглянул на них иными глазами. Неужели все они — ясногоровы, «неокоммунисты»? Что ж, бой так бой!..
Не удостоив их всех даже коротким «Здрасти», Кольцов швырнул на стол «Приговор» и сказал:
— Что это такое?!
Два листа, на которых был отпечатан «Приговор», разлетелись по столу, один из них попал в салатницу. Ясногоров вытащил его оттуда, оттер от майонеза, посмотрел на первые строки, затем сказал:
— Это наш «Приговор». Я знал, что вы придете в бешенство…
— Мне плевать на ваши провидческие способности! — отрезал Кольцов. — Я хочу знать, как принималось это решение? Кто формулировал?
Он прекрасно знал, кто формулировал, но три свидетеля из ЦК должны услышать это своими ушами. Однако члены Трибунала молчали.
— Наверное, товарищ Кольцов хочет знать, — сказал наконец Ясногоров своим коллегам, — как мы посмели обвинить его в отказе дать на съезде слово Батурину. Не так ли? — он повернулся к Кольцову, и в его огромных выпуклых эмалево-синих глазах не было даже тени иронии.
— Всю вину за покушение на Горбачева вы, практически, переложили с Батурина на партию. Больше того — на самого Горбачева! «Гласность направляется сверху только на критику оппонентов Горбачева»! Кто это все формулировал? — не сбавлял напора Кольцов, глядя сразу на них всех и словно заставляя их объединиться в самозащите.
— Я формулировала, — вдруг сказала невысокая, сероглазая женщина лет тридцати с толстой пшеничной косой и с оголенными сарафаном плечами. — Моя фамилия Ермолова. Анна Ермолова. А товарищ Ясногоров как раз пытался смягчить формулировки разными оговорками. Но я…
Анна Ермолова — журналистка из подмосковного города Шатура, тут же вспомнил Кольцов.
— Мы голосовали по каждому параграфу отдельно, — добавила сорокалетняя ткачиха-ударница Шумкова.
Кольцов резким жестом взял листы из рук Ясногорова.
— «Признать смягчающим вину Н.Батурина обстоятельством, — стал читать он вслух, — отказ Президиума Съезда дать Батурину возможность выступить…» Вы хотите сказать, что, не дав Батурину слово на Съезде, я спровоцировал его стрелять в Горбачева, да?
— Н-и-никто не знает… — чуть заикнувшись, сказал худощавый, высокий, в темных очках инженер-конструктор Дубровский.
— Никто не знает — что? — резко повернулся к нему Кольцов.
— Н-ну… М-может быть, если бы он мог и-и-изложить свою позицию, он не стал бы с-стрелять…
— А может быть, стал! — напористо сказал Кольцов. — Представьте себе: он произносит речь с трибуны Съезда — ту речь, которую мы напечатали в «Правде», — а затем, объявив Горбачева виновником всего, что происходит в стране, стреляет в него! Прямо с трибуны Съезда! И тогда — что? Вы обвинили бы меня в том, что я дал ему слово — не так ли?
Цэкисты, стоявшие за спиной Кольцова, сохраняли каменное выражение на лицах, но смущенные лица членов Трибунала показали, что такой логический трюк произвел на них впечатление. Это было хорошим знаком. Можно было продолжать атаку.
— Но это не все! Съезд партии это не Гайд-парк! Вы знаете, сколько делегатов Съезда не получили слова, хотя и записались в прения? Как по-вашему — сколько? Пять? Десять? Пятнадцать?..
Они молчали.
— Больше ста! — победно сказал Кольцов. — По-вашему, все они должны были стрелять в Президиум за то, что им не дали слова? Да? Возьмите этот «Приговор» и не позорьтесь! — он протянул листы Анне Ермоловой. — И давайте переделаем его так, как ему положено быть!
— Один не очень удачно сформулированный параграф еще не значит, что нужно переделывать все, — произнес киргиз-космонавт Омуркулов.
— Один?! — снова встрепенулся к бою Кольцов. И опять взял листы из руки Ермоловой, стал читать: — «Признать смягчающим вину Батурина тот факт, что он родился и воспитывался в семье потомственных коммунистов…» Значит, семьи потомственных коммунистов производят убийц? — Кольцов иронически наклонил голову и посмотрел на Омуркулова. — А я помню, что когда мы утверждали вас в команду космонавтов, немалую роль сыграло именно то, что вы, как и Батурин, коммунист в четвертом поколении. Но, оказывается, мы ошиблись. Нужно было вас не на космическую орбиту, а в тюрьму отправить. Или в психушку, как потенциального убийцу!..
Через десять минут, расхаживая по кабинету-библиотеке на втором этаже дачи и держа в руках листы с «Приговором» Трибунала, Кольцов диктовал:
— Приговор Партийного Трибунала ЦК КПСС по делу Николая Батурина. Точка. Абзац…
Анна Ермолова сидела за пишущей машинкой у распахнутого в парк окна, печатала вслед за Кольцовым.
— Первое: признать несостоятельными обвинения, выдвинутые Н. Батуриным в адрес товарища Михаила Сергеевича Горбачева. Определить, что падение авторитета партии вызвано в первую очередь теми партийными работниками, которые оказывают сопротивление генеральному курсу партии, направленному на дальнейшую перестройку и экономическое обновление нашей страны. Точка, — Кольцов остановился посреди библиотеки-кабинета и повернулся к членам Трибунала, сидящим вдоль стены на диване и в креслах: — Или это все-таки Горбачев виноват в том, что батурины ни хера не смыслят ни в технике, ни в экономике и поэтому народ с их мнением не считается? А?
Члены Трибунала молчали. Три цэкиста также молча наблюдали на этим поединком Кольцова и Трибунала.
— Значит, первый параграф принят, — сказал Кольцов и повернулся к Ермоловой. — Второе. Расценить покушение члена КПСС Н. Батурина на Генерального секретаря КПСС товарища М. С. Горбачева как реакционный акт и признать в связи с этим все физические методы расправы с политическими оппонентами аморальными и недозволенными в советской практике. Точка, — Кольцов опять повернулся к членам Трибунала: — Здесь я вас почти процитировал!
Члены Трибунала сохраняли отчужденность на лицах. Но Кольцов продолжил диктовать:
— Третье, исключить Н. Батурина из рядов КПСС, отстранить от должности секретаря Волжского горкома партии и выдвинуть против него обвинение по статье 98 Уголовного Кодекса — нанесение смертельно опасных ранений