Мать же Княгини, словно чувствовала, перед самой аварией, записала видеообращение, где вкратце всю эту историю поведала, потом сгоняла сюда, одна, закопала все это дело под елкой, оставила знак.

И отправила дочери письмо по электронке с полной информацией. О том, что будет письмо, она тоже в видео упоминала.

Она не говорила, по какой причине она просто не позвонила дочери и не рассказала, но Розгин предполагал, что мадам-таки уехала кукухой на почве конспирации. Ну, откуда вот у ее сына эта хрень с увлечением сектой проявилась? Неспроста же? Должны быть предпосылки…

Короче говоря, мамаша отправила письмо, похоже, не получила ответ и нарисовала на семейной реликвии указательный домик, видно, чтоб интересней было всем жить. Почему не сказала сыну – непонятно. Вполне возможно, что все-таки поверила в семейную тупую мужскую наследственность, согласно которой мужикам это сакральное знание только во вред.

Тут она была права, судя по тому, что за Княгиней охотились. Братишка прокололся.

Судя по времени, запись и потом письмо как раз аккурат перед гибелью родителей Княгини были.

Розгин поставил на паузу, глянул на льющую слезы Княгиню. Она покачала головой:

- Но я не получала ничего… Ничего…

- Могло тупо в спам уйти, - пожал плечами Розгин, удивляясь бабской безалаберности. Такую важную информацию отправить по электронной почте, охереть можно же!

Дальше никакой конструктивной информации в записи не было, слезы и сопли, и Розгин в очередной раз убедился, что аристократы и их потомки, особенно бабы – не от мира сего люди. Такое важное дело – и вот так тупо сделать!

Ведь, если даже приблизительно прикинуть стоимость наследства Княгини, без толку валяющегося сейчас в швейцарском банке, то получалась сумма , выходящая за пределы приличия. Далеко выходящая. А , если там реально ценности времен середины восемнадцатого века, то это… Тут у Розгина отказывало воображение, потому что ценителем таких вещей он никогда не был. Но примерно представить мог. Особенно, если это реально будет по закону принадлежать Княгине. И она будет иметь право выставить его, например, на аукционе. Моментально самой богатой женщиной Европы станет. И ладно, если только Европы…

Понятно теперь, почему так Кочегар возбудился. И непонятно, почему Княгиню хотели прикончить. Хотя, здесь могут быть просто издержки исполнителей. И, возможно, незнание ее братца нюансов получения наследства.

Если донести до Кочегара информацию о том, что только через Княгиню можно законно получить цацки, то ее будут , как зеницу ока, блюсти. Это сто процентов.

- Мама, мамочка… - плакала Княгиня, глядя на застывшую на экране женщину. Кажется, та в самом конце что-то душещипательное сказала.

Розгин не уследил.

Но счел нужным обнять заплаканную девушку.

И, по тому, как Княгиня с готовностью и благодарностью уткнулась ему в плечо, понял, что поступил правильно. Он не очень умел утешать плачущих женщин, тут как-то само собой получилось.

Он гладил ее по спине, что-то нежное бурчал на ушко, а в голове интенсивно проворачивалась полученная информация и план дальнейших действий.

На чужое наследство ему было откровенно похер, то, что Княгиня, если все пройдет хорошо, станет вообще летать настолько высоко, что ему и не видно будет, он воспринимал, как печальную данность.

Они не смогут быть вместе, в любом случае. И как бы он к этому не относился.

А потому - нехер переживать.

А вот то, что она могла банально не пережить счастья обретения наследства - это запросто.

Если кто узнает, то он, Розгин, ее просто не убережет.

Разве что утащит в глушь сибирскую и там спрячет лет на пять-десять.

И он бы не против, но…

Это утопия.

Нет.

Во-первых, надо заставить Княгиню перестать страдать. И никому про наследство и, особенно, про нюансы его получения, не говорить.

Во-вторых, надо отцепить от нее сектантов, повисших на хвосте по-бульдожьи, и сделать ее жизнь безопасной.

В-третьих – выпинуть ее в Швейцарию и проследить, чтоб она получила наследство.

А в далеких четвертых… Решить свои проблемы. И , возможно, по итогу как раз и упрятаться в сибирской глуши.

Розгин на секунду удивился тому, что в приоритете его задач на первых трех местах прочно обосновалась женщина, которую он знает всего несколько дней, и поржал над собой уныло.

Особенно над тем, что когда-то он зарекался вообще иметь дело с бабами. И вступать с ними в отношения, хоть немного выходящие за грани деловых и плотских.

Он обнимал хлюпающую носом женщину, с удовольствием вдыхал ее сладкий, такой манящий запах, зарывался носом в пушистые волосы и ловил себя на том, что топит его , буквально топит от нежности.

Странной, несвойственной ему вообще. Он что-то подобное, но с сыновьим уклоном, к тете Варе испытывал. Но здесь другое.

Зарекался… Ага.

Дурак ты, Розгин. Ой, дурааак.

Пропадешь ни за грош.

И, самое смешное, что, даже понимая это… Нихрена не остановишься.

И не свернешь, пока не доведешь дело до конца. Пока не будет эта хрупкая женщина в полной безопасности.

Дурак и есть.