вступить в брак. Гергардт, член одного капитула, женился на другой жене, после того как у него умерла первая жена, — невзирая на свой препочтенный возраст. Лица женского пола, жившие с клириками, в источниках именуются неопределенно и неодинаково: то они именуются здесь «женщинами», «бабами», то «супругами» и «женами».

Читатель, конечно, обратил внимание на то, что говоря о сожитии итальянских священников с женщинами, мы не отделяли тех фактов, где говорится о брачном сожитии священников, от тех фактов, где говорится о незаконных и преступных связях духовных лиц с женщинами. Но это не простая случайность. Источники часто не дают ясного понятия, о чем именно в них идет речь — о первом или втором виде сожительства. Дело, конечно, просто объясняется тем, что с точки зрения итальянского канонического права всякое сожитие клирика с женщиной, не исключая и сожития брачного, есть беззаконие. А потому в большинстве случаев документы точно не обозначают, ведется ли в них речь о священниках брачных или прелюбодеях.

Интересно определить: если священники жили брачной жизнью, то был ли их брак совершаем с соблюдением всех форм, или же это был брак какой-либо особенный, отличный от обыкновенного? Можно утверждать, что браки духовных лиц совершались с соблюдением всех формальностей и представляли собой церковные браки в полном смысле этого слова. Это лучше всего можно уяснить примерами, заимствованными из истории Германии и Франции тех же веков и составляющими, конечно, аналогию с итальянскими явлениями в том же роде. Так, о епископе Лозаннском Бурхарде (XI в.) говорилось, что он имел законную жену. К супругам епископов прилагались такие титулы, которые ясно показывали, что они были совершенно законными женами. Так, Анзопейя, супруга Пасхалиса, епископа Шурского (Chur), именовалась «госпожой епископом и архипастыршей Шурской». А жена Зигфрида, епископа Леманского (X в.), называлась «епискописсой». О Поппоне, епископе Тулском, сохранилось также известие, что он с соблюдением обычных церковных форм вступил в брак. По всей видимости, и в Италии происходило то же самое, т. е. брак духовенства был действительным, законным браком. Вот несколько примеров, хотя и не таких ярких, как вышеприведенные. Бонитон рассказывает следующее о папе Бенедикте IX: когда этот папа пожелал будто бы взять себе в жены одну девицу, то отец девицы соглашался на это, но под условием, что Бенедикт откажется от папства. Римский летописец изучаемых нами времен о самих монахах рассказывает, что они женились, не переставая быть монахами. В одно очень тяжелое время в истории Фарфасского монастыря, по словам летописца, сюда возвратились некоторые монахи и «начали здесь открыто жить со своими — не скажу: конкубинами, — а с женами, ибо они вступили с ними в законный брак». Из приведенных фактов видно, какой характер носил на себе брак итальянского духовенства X и XI вв. По-видимому, и юридические отношения, в какие поставлял священнический брак итальянских духовных лиц к их женам и потомству, со своей стороны доказывают, что этот брак был формально правильным.

Кстати сказать, что в рассматриваемую эпоху появились горячие защитники брака для духовенства; они раскрывали мысль, что подобный брак не только не есть какая-либо вина, но что это — законное дело. Мнение это имело, впрочем, разного рода оттенки. Капелланы Готфрида, герцога Тусцийского, пользование для духовенства брачными удовольствиями объявляли делом безусловно позволительным. Миланский священник Андреас считал незаконным деянием вступление в брак духовного лица по принятии им священного сана, но не почитал нужным делать никаких возражений против брачного человека, вступающего в священнический класс. Была целая партия в духовенстве, которая смотрела на себя как на охранительницу старинных традиций и которая вообще защищала брак священников. Представители этой партии указывали на изречение, что в начале Бог сотворил мужа и жену, очевидно потому, что они один для другого необходимы, и при этом прибавлялось: а кого Бог сочетал, тех человек да не разлучает. Но главным образом защитники священнослужительского брака ссылались на следующие рассуждения: конечно, говорили они, целомудрие есть великое дело, но не каждому дана Богом одинаковая сила для его соблюдения. И к этому еще присовокупляли: природу никто не может изменить, да и вынужденное служение — Богу неугодно.

Для более точного понимания нравственности духовенства изучаемой эпохи следует сделать такое замечание: так как можно утверждать, что значительная, может быть, большая часть итальянского духовенства X и XI вв. жила в законном браке, то обыкновенный упрек, адресуемый средневековому духовенству, что оно было безнравственно, должен быть много ослаблен.

Но это еще не значит, чтобы духовенство X и XI вв. в самом деле проводило жизнь, сообразную с требованиями законов целомудрия. Плотские грехи, несомненно, находили себе доступ в сословие пастырей, хотя и не в такой мере, как обыкновенно принято думать. Впрочем, с определенностью нельзя сказать, как велика была порочность духовенства, когда дело идет о плотских грехах итальянских пастырей данных веков. Одной из причин такой неопределенности служит неопределенность в показаниях источников, о чем мы уже имели случай заметить выше. В самом деле, если в источнике мы встречаем известие, что такой-то или такой-то епископ отставлен за нецеломудрие, или если в них же говорится, что священники, положим, Чезенаской епархии, тратили церковные доходы на женщин, то мы еще не можем с решительностью утверждать, о чем здесь речь: о правильном браке, не одобряемом, однако же, Латинской церковью, или о внебрачных отношениях. — Но и при всей неопределенности показаний источников остается несомненным историческим фактом, что неженатые священнослужители не особенно заботились о сохранении целомудрия. Это отчасти зависело от среды, в которой вращались итальянские пастыри. Миряне в Италии тех времен держались очень снисходительных взглядов относительно того, что позволительно или непозволительно во взаимных отношениях двух полов. Например, в IX в. очень многие, особенно между крестьянами, женили своих малолетних сыновей на взрослых девицах, причем, однако же, фактическими правами брака пользовался не малолетний сын, а его отец, т. е. было развито так называемое снохачество. В X в., как известно, весьма двусмысленной славой пользовались в Риме разные Феодоры и Марозии, женщины, принадлежавшие к аристократическим фамилиям, но в действительности бывшие камелиями. Эти Феодоры и Марозии делались любовницами многих сильных по своему государственному значению личностей и тем не менее оставались очень влиятельными особами в Риме и других округах, причем в зависимости от них находился и папский престол. Современник названных особ, король Гугон, стоявший в близких связях с ними, ни мало не стесняясь, позволяет себе такой поступок: он лишает чести невесту собственного сына. Вообще он был окружен целым гаремом женщин. Сплошь и рядом миряне XI в., имея жен, не отказывались содержать еще и конкубин. Кровосмесительные браки встречались очень часто.