* * *

—…Jer deploht ner-zer ksa-А-А-А-А-А!!! Dfig ver-dufh!!! — что бы ни кричал чернобородый, точно ничего хорошего.

Лайла, учуявшая запах палёной человеческой кожи ещё на полпути к костру, знала, с кем имеет дело. Потому выкрутила до хруста и вторую кисть изумлённого каннибала. Тот заорал раненым лосём, однако всё равно попытался ударить вампиршу наотмашь. Лайла увернулась — длинные когти рассекли воздух над её плечом. Если бы она заблаговременно не отослала Скарги спрятаться на опушке, атака пришлась бы как раз по нему. Скрипнув зубами, разъярённый варвар вознамерился перешагнуть дерево, но захлестнувший голову поток огня заставил его рухнуть наземь с горящей бородой.

К этому моменту остальные каннибалы преодолели баррикаду из упряжек и ринулись к нападавшей. Все, кроме последнего, со шрамом: тот схватился за перерезанное горло, а затем с бульканьем завалился в залитый кровью снег. Никто и подумать не мог, что связанный пленник, мёрзнувший в санях рядом с голым мертвецом, окажется не только свободным, как парящая птица, но и вооружённым: северяне слыхом не слыхивали про скрытые в наручах клинки, выскакивавшие вдоль ладони на добрую дюжину сантиметров.

— S’shizstis suesfes… — прошелестел темнокожий, стряхнув с лезвия алые капли.

— Gargod krunk! Gargod krunk!!! — заголосил оглянувшийся на хрипы седой варвар и вдвоём с носатым рванул обратно к саням, у которых вызывающе стоял пленник: в его бирюзовых глазах горела жажда мести.

Лайла, встретившая каннибалов огненными потоками, не сразу поняла, почему половина из них ринулась назад. Не похоже, чтобы такие вообще чего-то боялись. Лишь потом она заметила мелькнувшие вдалеке белые волосы. Остроухий⁈ Его-то как сюда занесло⁈ Однако думать было некогда. Закрывшись руками от огня, взревевший медведем амбал перепрыгнул через упавшее дерево и едва не снёс её плечом: вампирша в последний момент отскочила. С другой стороны просвистели когти. Так близко, что ухо обдало ветром. Оборона развалилась, словно карточный домик. Пришлось отбежать и отгородиться пылающей стеной, не забыв предать ей твёрдости. Преграда высотой в полтора метра остановила громилу: он влетел в пламя, отшатнулся и со стоном грохнулся на четвереньки. Зато следовавший за ним воин, используя спину бугая в качестве опоры, без раздумий сиганул через пики оранжевых языков…

Из-за неожиданного манёвра время стало тягучим, будто патока. Летевший над огнём враг напоминал прыгнувшего тигра, зверя, знакомого Лайле по висевшей в замке жуткой картине. Вампирша с ужасом глядела в разверзнутую пасть кабаньего черепа, на широко разведённые серпы когтей, на вытянутое, как струна, тело. А через мгновение стокилограммовый варвар сшиб Лайлу с ног — огненная стена рассыпалась на искры…

* * *

Темнокожий пленник оказался весьма юрким. Сколько варвары ни пытались изловить его, он то водил их вокруг упряжек, то запрыгивал на сани, то ловко проскальзывал под животами оленей. Делал всё легко и непринуждённо, словно шкет, игравший в догонялки с нерасторопной малышнёй. Седой воин, вконец запыхавшийся оттого, что в седьмой раз пробегал мимо костра, замедлился, саданул когтями по саням и сорвал с себя шлем:

— Тормози, Грольден! Так мы эту ссыкливую гниду не поймаем…

Носатый тоже остановился — лишившись преследователей, темнокожий со скучающим видом присел на оглоблю.

Седой зачерпнул рукой снега и жадно надкусил белый ком:

— Вот как поступим… Погоню его по кругу. Возьмёшь боласы, пока он не видит, а как шмыгнёт под оленем, швырнёшь на опережение. Ага?

— Угу.

— Поехали…

Сплюнув вязкую слюну, частично повисшую на щетине полупрозрачной нитью, седой бросился к темнокожему. Тот неспешно встал и вновь пустился наутёк. Они пронеслись вдоль упряжек, повертелись у ближайшего дерева и устремились к оленю, где убегающий, как и ожидалось, нырнул под меховое пузо. Каннибал — за ним, да только в этот раз вместо сверкавших пяток перед его взором сверкнул клинок — лоб упёрся в отогнутую ладонь, позволившую стальному жалу войти в глаз до самого основания.

Седой обмяк, уронил когти в снег и вывалился из-под оленя трупом. Из безвольно приоткрытого рта зыбким облачком поднимался пар: последний выдох, шелестящее имя смерти, одинаково звучавшее на всех языках…

Услышав просвистевший над головой болас, темнокожий распрямился и строго посмотрел на оставшегося врага — варвар понял: больше тот убегать не станет.

* * *

Лайла лежала на спине и крепко держала руки навалившегося на неё каннибала. Даже сблизила их, чтобы решётка из когтей не пропустила подлый удар в лицо: голова в костяном шлеме выглядела тяжёлой, а потерять сознание — значит умереть. Вряд ли её пощадят после демонстрации магии и недюжинной силы. Последней уже не хватало. Пришлось воззвать к тёмной сущности — изредка пульсировавшие багрянцем глаза объяло красное зарево, на фоне которого вороньими перьями зачернели вертикальные зрачки. Схватив когти левой рукой, правую вампирша засунула в зубастую пасть кабана. Руна на ладони ожила, и из глазниц шлема вырвался огонь. Заоравший варвар откатился вбок — Лайла же поспешила подняться. Но не тут-то было…

Влетевшая в грудь нога прижала спину обратно. Затем и вовсе вдавила в снег, когда амбал перенёс на неё весь свой вес. Под действием вампирических чар кости обретали поразительную крепость. Однако сейчас рёбра прогнулись в шаге от того, чтобы сломаться. Вторую же ногу верзила занёс над лицом девушки и обрушил с такой силой, словно хотел пробить лёд на озере. Лайла еле успела закрыться руками. Помогло не очень: сознание тряхануло, а нос разбило своим же запястьем — по губам и подбородку потекла кровь.

Если поначалу вампирша не желала никого убивать, то теперь моральные устои рухнули. Разумом завладел инстинкт выживания, облачённый в пылающий саван ярости. Все они заслуживали кары. Нанесённые каннибалам увечья окажутся вдруг смертельными? Пусть! Придётся взвалить на себя бремя палача. С совестью можно будет как-нибудь договориться. Наверное…

Позволив заснеженной подошве ещё раз обрушиться на скрещенные руки, Лайла вцепилась в ступню и вывернула её так, что голень бугая щёлкнула в трёх местах. Тот взвыл. Потом же, теряя равновесие, спрыгнул с груди на здоровую ногу. Вампирша вскочила. Обняла его в области поясницы и с рыком прижала к себе. Плотно. В полную мощь. Пока у врага не хрустнул позвоночник. Всё, как некогда учила Эрминия.

Стоявший на одной ноге амбал сложился сорванной занавеской, стоило лишь развести руки. Он упал в снег, где остался лежать неподвижно, вращая выпученными глазами в сумраке шлема.

Едва Лайла подивилась, как тот не пырнул её когтями, левую лопатку пронзила острая боль: варвар, ранее вкусивший полный шлем огня, оклемался от вспузыривших лицо ожогов и отомстил вогнанным по рукоять ножом. Он никак не ожидал, что девушка молниеносно развернётся и ответит ударом кулака — в сугроб посыпались осколки кабаньего черепа. Затем свалился и каннибал. Пластом рухнул на спину. С первым же стоном он разразился кашлем от провалившихся в горло выбитых зубов, с трудом перевернулся на бок и стал пускать кровавые пузыри.

Пока враги снова не напали, Лайла осторожно присела и попыталась дотянуться до ранения. Дрожащие пальцы проскользили по мокрому меху. Кончик среднего еле достал до шероховатой крестовины. Бесполезно. Грузная одежда сковывала движения. Только как её снять, когда одна рука онемела, а тело трясёт от боли? Даже регенерация бессильна против засевшего в лопатке ножа. Да и нож был явно необычный. Вероятно, со сквозным долом: уж слишком обильно сочилась кровь. Такие Эрминия называла «кровохлёстами». Теперь понятно почему…

При всём порыве и дальше биться за жизнь, ватные ноги уже не дадут подняться — вампирша кое-как отползла к дереву.

— Скарги… — слабо позвала она, чрезмерно тихо, дабы мефит услышал и пришёл на помощь. — Скар… ги… — голова предательски закружилась, лес превратился в размазанное бело-коричневое полотно с зелёным верхом — пришлось закрыть глаза.

Прислонившись к коре щекой, Лайла с боем удерживала сознание на плаву. Оно, будто обронённый в колодец цветок, норовило уйти под воду, в тёмные пучины, когда свет был в совершенно другой стороне.

Мысли же походили на спутанную пряжу, разноцветную мешанину ниток, у которых не было ни начала, ни конца. Обрывки воспоминаний, желаний и целей обгоняли друг друга, в то время как холод медленно растекался по телу. Не то снаружи, не то изнутри.