Он ни разу за все четыре замужества «черной вдовы», как частенько величал Соланж брат, не называл ее как-то иначе, кроме как «мисс Дюбуа». — Хорошо оставайся, — позволил он милостиво, — но не вздумай глазеть. Ты понятия не имеешь, каким бываю я в гневе!

Шекспир покачал головой.

— Больно нужно. — И тут же спросил: — А почему она не приходит в себя? Это нормально?

— Ее усыпили снотворным. Проснется через пару часов… А теперь отвернись.

Молодой человек отошел и завозился у печки, запаляя огонь, а Кайл, невольно сглотнув, откинул полы плаща с тела девушки. Глубокая рана тянулась вдоль ребер и уже подсыхала. Он обмакнул приготовленную тряпицу в холодную воду и принялся оттирать засохшую кровь… Соланж дернулась, застенала, но не проснулась, лишь задышала как-то тревожно и часто. И Кайл, обмывая живот и бедра своей подопечной, невольно залюбовался точеной фигуркой с красивой маленькой грудью и длинными, как у лани, ногами.

Зря он, наверное, подписался на это: здоровье у перевертышей крепкое, рано затянулась б и так. А теперь это красивое тело станет денно и нощно стоять пред глазами, тревожа и без того неспокойное сердце…

Идеальная, до чего же она была идеальная!

И неожиданно безопасная для него.

Или теперь уж для всех?

Как проверить? И как ей сказать?

Он пересилил желание прикоснуться к точеной фигурке не тряпкой, а пальцами. Все равно она не узнает! Но не позволила совесть. Он вытер руки и, приподняв спящую, натянул ей сначала рубашку, а потом и штаны.

— Я закончил. Пусть теперь спит! — кинул Шекспиру. — А мне надо уйти…

— С такими глазами собрался на улицу?! — удивился молодой человек. — Да тебя остановит первый же стражник и проверит браслет. А его ты не носишь, ведь так?

— Не ношу, — с вызовом подтвердил Кайл.

— Вот и думай, выходить тебе или нет. Разве что умереть захотелось или запас бересклета имеется…

Не имелось.

Ни бересклета, ни второй перемены одежды — ничего не было. Эссекс, отправив его медведем в зверинец, лишил Кайла не только имущества, но как будто и личности!

— Но я должен раздобыть денег… Мне нужно выйти, — хмуро выдохнул он. Скорее говорил сам с собой, чем с Шекспиром, но тот вдруг откликнулся:

— Я могу достать бересклет, знаю где взять. А тебе бы прилечь… Шатает уже. Можешь у меня в комнате, когда я уйду…

Кайл, сдвинув брови, на него посмотрел: с чего бы такие услужливость и внимание? Он не привык ни к тому, ни к другому. Но поэт выглядел искренне озабоченным и готовым помочь, что против воли вызывало тревогу.

— Нет, я здесь останусь. Вдруг Со… миссис Аллен, — поправился он с легким смешком, — что-то понадобится.

— Дело твое. — Молодой человек дернул плечами и направился к двери.

— Эй, поэт, — Кайл окликнул парня в дверях, и тот обернулся, — зовут тебя как?

— Уильямом Шекспиром.

— А меня Кайлом Гриммом, — назвался он, ощутив, как его, в самом деле, повело в сторону от усталости. И рука для надежности оперлась о спинку кровати… — И я обещаю, что верну тебе деньги за бересклет, как только смогу выходить.

Мальчишка кивнул.

— Сочтемся при случае. Я пошел. — И вышел за дверь.

Кайл так привык всего опасаться, быть вечно настороже, что теперь, отпустив этого парня, испугался, что сделал огромную глупость. Он ведь не знает о нем ничего: вдруг тот отправится напрямую в канцелярию Сесила и выдаст его и Соланж — вот, мол, мятежные перевертыши без браслетов. Нагрянут стражники, схватят их и уведут в пыточную, а поэт получит свой фунт за предательство.

Как Иуда.

А другой голос шептал: «Но он ведь не выдал Соланж, хотя знал, что она без браслета».

Или не знал?

Усталость навалилась внезапно, подобно лавине, валила с ног, не давая метаться по крохотной комнатке в такт своим мыслям. Швырнув на пол плащ, Кайл, поворошив угли в печи, подхватил кочергу и положил ее рядом с собой, когда на плащ этот лег.

Скорее даже упал как подкошенный…

«Может, стоило взять Соланж и уйти?» — мелькнуло последнее в голове, а потом его мозг отключился.

… Когда в его сон вплелись звуки тихого разговора, Кайл был в саду вместе с матерью. Шел не рядом, а позади, наблюдая, как дуновение легкого ветерка время от времени развевает ей платье и волосы. Как она улыбается, то и дело касаясь тонкими пальцами то куста роз, то цветущей магнолии. Помнится, удивился во сне, что они цветут вместе, одновременно, но женщина улыбалась и казалась красивей любого цветка в этом дивном саду, и Кайл отринул мысли о странности данного факта, просто любуясь ей.

А потом кто-то сказал:

— Он, кажется, просыпается. — И он в самом деле проснулся.

Сел, тряхнув головой и удивляясь, что вместо дивного сада видит отнюдь не дивные стены какой-то жалкой халупы.

— С пробуждением… Кайл, — промурлыкал с видимым недовольством женский голос. — Выспался, соня?

На постели в двух шагах от него сидела Соланж, и губы ее насмешливо изгибались.

Он же все еще находился под впечатлением сна, и не сразу среагировал на насмешку. Темноволосая и язвительная, мисс Дюбуа была полной противоположностью его матери…

Светлоглазой блондинке.

— Сколько я спал? — прохрипел он, глянув в окно.

— Да весь день, считай. Как раз вечереет…

— Целый день?! — ахнул Кайл и подорвался на ноги, случайно толкнув что-то ногой.

С громким шумом по полу проехалась кочерга…

— Твой меч, полагаю, — вскинула брови Соланж. — Не стала его забирать. Вдруг огорчишься!

Он молча поднял кочергу и отнес ее к печке.

— Где поэт? — осведомился, запустив пальцы в волосы. — Он уходил принести бересклет.

— И принес. — Соланж кивнула в сторону маленького флакона, стоявшего на столе. — И рассказал кое-что интересное… — добавила следом.

Ну вот, сейчас он получит за то, что с ней сделал… Кайл сглотнул и приготовился к колкостям.

— Что же он рассказал? — осведомился лениво.

— Что тебя зовут Кайл. Это правда?

Кайл хмыкнул: неожиданный выбор темы.

— Да, это так.

— А мне ты об этом не счет нужным обмолвиться?

— Не было случая. Да и что здесь такого: Кайл или Сайлас — разница невелика.

Соланж ткнула в него указательным пальцем.

— Тут дело не в разнице, а в доверии, глупый чурбан, — колко, в своей привычной манере общения с ним припечатала девушка. — Ты доверил свое настоящее имя Шекспиру, но не мне.

Кайл невольно вздохнул.

— Я доверил тебе свою жизнь, — парировал он. — Разве это не больше какого-то имени? — И заметил, как настроение собеседницы