Шрифт:
Закладка:
- Это было давно, - сказал Альдо сипло, отодвигаясь.
Он поднялся, прошел по комнате, борясь с искушением вернуться в постель и прижать к себе столь желанную Дженевру. Постоял у окна. Иллюзия слегка приглушала звуки и сдерживала ветер, но ничуть не мешала ощущать разлитое в воздухе напряжение. К Сидонье двигалась гроза. Сам город, проклятый и прекрасный, привычно горел огнями. Над островом Нищих полыхало зарево пожара. Городские власти привычно боролись со вспышкой болезни. Моровые поветрия — частые гости любого портового города. Оставалось только надеяться, что Бригелле хватило ума и ловкости, чтобы выбраться.
- Как получилось, что тебя не искали? - спросила Дженевра.
Альдо вздохнул, наполняя бокал вином.
- Неудачный был год. Учитель скоропостижно умер. Базиле Мондо был занят статуей Силы, той то стоит на площади перед герцогским дворцом, а он забывает за работой поесть, не то что проведать друга. Рауле Басси уехал навестить своих родных.
Альдо сел на пол, скрестив ноги. Так, кажется, проще было бороться с искушением.
- Словом, я был предоставлен сам себе.
Дни сменялись днями. Иногда Вероника меняла гнев на милость, и Альдо вновь становился ее любовником. Все забывалось, и он любил ее исступленно, с надрывом. А потом он совершал какую-нибудь оплошность и снова превращался в раба. С любовником Вероника была ласкова, с рабом — жестока. Словно у ее личности было две стороны.
Гневаясь, Вероника приводила в дом других мужчин. Пока они предавались утехам, Альдо, низведенный до предмета мебели, до вещи, мог только наблюдать. Первое время он ревновал, отчаянно, мучительно. Потом что-то в нем оборвалось, ушла ревность, ушла влюбленность. Глядя на сплетающиеся тела любовников, он хотел только одного: предупредить очередного дурака. Не связывайся со стрегой. Не теряй себя.
Но худшее было впереди.
* * *
Прошел год или около того, и гнев Вероники иссяк. А, может быть, ей попросту наскучил Альдо, приелась игра. Но отпускать его она не собиралась. Стреги никогда не выпускают добычу. И тогда Альдо получил то, о чем когда-то мечтал: новый Дар. Он и не представлял, что это будет так… грязно. Бурное соитие, влажные от пота тела, вкус кровь на губах. Сила, бутоном распускающаяся внутри. Сила, так непохожая на его собственную сила, по капле вливаемая в кисти, краски и холст. Никаких сложных расчетов, никаких ритуалов. Создание магического предмета одним своим желанием.
А потом Вероника стала приглашать гостей. В ее домик на берегу приходили все влиятельные люди города, приезжали знать и богачи из других стран с единственной целью: купить зачарованную картину. Они платили золотом, иногда — по весу Вероники. Альдо же был в их глазах не лучше ярмарочного фокусника. Когда он ухитрялся разозлить свою хозяйку, а Вероника была вспыльчива, гостей приходилось встречать в ошейнике.
Он писал картины, приманивающие богатство и удачу. Он писал картины, вызывающие любовь и страсть, и никто не мог противиться этой магии. И он писал портреты. Портреты людей, которым суждено было умереть.
Альдо Ланти сидел на полу, обхватив колени, поджав пальцы ног, и обнажался перед Дженеврой, сдирая с себя кожу. Сдирая наслоения лет, чтобы обнажить кровоточащие раны. Дженевру мутило. Она чувствовала себя палачом, насыпающим соль на отверстую рану.
- Я не люблю людей, - сказал вдруг Ланти. - Ты ведь слышала в городе разговоры о моих причудах? Что я предпочту прогулку с собакой попойке с лучшими людьми города.
Дженевра не была уверена, что хочет продолжать этот разговор. Ее собственные горести на фоне прошлого Ланти казались несущественными, и оттого хотелось раздуть их до небес, придать им значимость.
Речь ведь зашла о проклятье? С чего ему вздумалось сдирать с себя кожу?
- Друзья мои были единственными, кто пытался сделать хоть что-то. Но им рассказали, что я живу в доме Вероники по собственному желанию и не хочу возвращаться в город.
- И они поверили? - голос Дженевры дрогнул.
- Да. Я ведь слыл дамским угодником и ценителем красоты.
- И они все еще твои друзья?
Ланти вдруг рассмеялся, тихо, сипло. По коже пробежали мурашки, но причиной их был не страх или холод. Это было возбуждение. Смех Ланти волновал ее. А еще была дурная смесь жалости и нежности. Чтобы не совершить ничего неправильного, Дженевра вцепилась в вышитые подушки.
- Но вы ведь выбрались?
Альдо улыбнулся снисходительно. Конечно, глупый вопрос. Он ведь здесь.
- Я нашел себе покровителя.
Его звали Клаас вон Раух, и у него было много врагов. Вон Раух торговал пряностями и тканями, держал несколько лавок в Сидонье, а также на всем пути до самого Висалбада, и мастерски наживал себе врагов. Его ненавидел тесть, потому что жену свою вон Раух заполучил шантажом. Ненавидели родители девушек, которых он брал в любовницы. Ненавидели сами любовницы. Ненавидели конкуренты и деловые партнеры. И Альдо его ненавидел, и вместе с тем сознавал, что Клаас вон Раух — единственный шанс на спасение. И он продался с потрохами. Заключил договор с демоном.
Дело было за малым: вырваться из когтей прекрасного чудовища.
Несколько дней Альдо был очень мил и покладист. Настолько мил и покладист, что Вероника вновь возжелала его и впервые за долгое время приняла не как раба, а как любовника. Они пили вино, шутили, целовались. Занимались любовью на ее широкой постели. Близость спасения придавала сил и помогала сохранить разум острым и трезвым. Когда Вероника, в третий раз доведенная до экстаза, задремала, Альдо накинул ей шнурок на шею и затянул. И бежал в ночь, в сторону города, под защиту другого монстра.
Вероника появилась несколько дней спустя. Убить стрегу не так легко. Она не стала тягаться с вон Раухом, а может быть игрушка ей уже надоела. Она просто прокляла Альдо, наложила свое стрега мале. Ращрушить которое можно лишь женившись на женщине, которую никто не хочет, и лишив ее невинности, когда она сгорает от похоти и ненависти. Желать и ненавидеть девушка должна в полной мере, иначе проклятье, нерушимое, ляжет на обоих.
Вероника после этого исчезла, оставив Альдо искать того, кто разрушит проклятье.
- А вон Раух вскоре умер, - глухо добавил Ланти. - Затонул со своим кораблем. Я тут не при чем.
* * *
Дженевру охватило странное чувство, словно бы она узнала что-то жизненно важное, и в то же время главное от нее ускользнуло. Она сидела, не сводя глаз с Альдо Ланти
