Это больше не был страх, определенно. Узнав Альдо чуть ближе, Дженевра перестала бояться. После того, как он обнажился перед ней, рассказывая свою историю — Дженевра не сомневалась в ее правдивости — для страха и неприязни не осталось места. Это не было жалостью. Жалость унизительна для обоих. Но что тогда? Симпатия? Нежность?

Дженевра слегла с кровати и опустилась на колени рядом с Альдо.

- Почему ты… не снял проклятье?

Мужчина бросил на нее короткий взгляд.

- Потому что его нельзя снять. Условие невыполнимо. И потому что я не могу погубить девушку, которая так добра даже к ворону.

- У любого проклятия есть верное условие, - покачала головой Дженевра, вспомнив, чему ее учили. - В противном случае оно не работает.

Альдо ухмыльнулся криво.

- Это стрега мале, душа моя. Оно всегда работает. И снять его может теперь только стрега, а она, увы, мертва.

Альдо взъерошил волосы, продолжая улыбаться так же криво.

- Я тогда радовался ее смерти. Пришел на площадь - ее вешали, она исхитрилась перейти дорогу кому-то слишком влиятельному — и улюлюкал вместе со всеми. Я был дураком. И теперь… Я останусь здесь, пока проклятье не поглотит меня. Ты же… у меня есть деньги, много денег. Их хватит, чтобы начать жизнь в Вандомэ или Роанате. Они не почитают Четверых, и там ты, если пожелаешь, можешь снова выйти за…

Дженевра поцелуем заставила его замолчать. В эту минуту она не думала, не отдавала себе отчета, просто подалась вперед, обвила руками шею Альдо и прижалась к его губам. И пришла к выводу, что ей нравятся поцелуи. И нравится та власть, которую она обрела в одночасье.

Слишком большую власть. Альдо пытался оттолкнуть ее, пытался сопротивляться, но руки-предатели притягивали девушку ближе, еще ближе, пока она не оказалась у него на коленях. Одна рука скользнула за отворот халата, по гладкой коже, вторая легла на затылок, поворачивая голову удобнее. Теперь уже Альдо целовал ее, а Дженевра дышала прерывисто, цепляясь за его рубашку. Грудь ее то опадала, то поднималась, удобно ложась прямо в ладонь.

Они оторвались друг от друга, когда кончился воздух, и Альдо предпринял новую попытку оттолкнуть девушку. Но грубые, обидные, резкие слова замерли на губах. Она смотрела спокойно, мягко, и нечего было противопоставить этому взгляду. Старый его учитель, Фронутти, говорил, что женщина — это вода. С водой бесполезно бороться, она сильнее. Сильнее в своей мягкости, гибкости, она способа сточить камень и вырастить могучее дерево.

- Я…

Альдо не знал, что хочет сказать. Или — наоборот — знал слишком хорошо? Знал, что он мерзавец, который погубит сейчас единственного человека, которого… любит.

Это было странное чувство. Желание и остатки порядочности сражались, и желание победило. Он встал и поднял Дженевру с пола.

- Идем.

С минуту Альдо колебался, выбирая. А потом Дженевра пробормотала: «не прощу, если прогонишь». По крайней мере часть его плана увенчалась успехом, девушка вся пылала, желая его. Какая ирония. Альдо все еще мог себя убедить, что остановится вовремя, что Дженевра, невинная, наивная, но настойчивая удовлетворится поцелуями и прикосновениями, а он… знает способы. Некоторые из низ пронеслись перед глазами, и Альдо застонал.

- Надо снять это…

Халат соскользнул с плеч, открывая прекрасное юное тело. Дженевра была необычайно красива, и лишь круглого дурака мог остановить страх перед утраченной магией. Альдо втянул воздух сквозь зубы, разглядывая девушку, а потом принялся покрывать поцелуями шею, плечи, грудь, спускаясь все ниже, ниже, пока Дженевра не застонала протестующе.

Альдо уложил ее на постель.

- Доверься мне.

Довериться? О, именно это Дженевра и делала. Хуже того, она отдавала себя, жертвовала.. просто… некоторые вещи были… чересчур. Слишком приятны, слишком непристойны. Но Дженевра давно утратила способность сопротивляться и позволила Альдо делать все, что он пожелает. Она лежала, впившись зубами в ребро ладони и позволив его губам и рукам быть везде. Позволив его языку находить самые чувствительные точки. Всхлипывая. Еще минуту назад у нее был план, кажется… Дженевра ни в чем уже не была уверена, только в этом мужчине. И вот настал момент, когда всего стало слишком, и она повалилась, распласталась по постели без сил, опустошенная и вновь чем-то наполненная.

* * *

Альдо удержался на краю пропасти, хотя стоны и всхлипы Дженевры, конвульсии ее красивого тела заставляли его изнывать от желания. Он отодвинулся, пытаясь принять позу при которой эрекция не настолько мучительна, и постарался дышать неглубоко. Как учили когда-то в фехтовальной зале обуздывать свой гнев.

Почему-то удовлетворять себя рукой, когда рядом лежит Дженевра, было неимоверно стыдно.

- Это же еще не все? - тихо спросила Дженевра, и голос ее прервался, в нем скользили томные нотки.

Альдо застонал.

- Все, Дженевра. Дальше… мы заходить не будем.

Горячая ладонь, скользнув под рубашку, легла ему на живот, и Альдо выругался. Что творит эта невозможная маленькая дрянь?! Желанная, прекрасная, невозможная. Ее ладонь сжала напряженную плоть, и Альдо скрипнул зубами.

- Мне страшно, - призналась Дженевра, садясь. Вторая ее рука принялась расстегивать пуговицы его рубашки. - Но я упрямая.

Это верно. Упрямая дура! Альдо застонал, непроизвольно двинув бедрами. Дженевра склонилась к его лицо, губами коснулась щеки, и он ощутил ее улыбку.

- Я ничего не умею, - продолжила девушка искушающим тоном, - и мне скорее всго будет больно. Я буду плакать…

- Бесово отродье! - восхитился Альдо.

- Похоже на то.

Он понял, что пропал. Что крах неизбежен, даже если сейчас он кончит от неумелых ласк маленькой ручки. Потому что в конце концов Дженевра добьется своего. Зачем ей это? Он не знал. Но он никогда не был благородным, не был хорошим, а единственная попытка поступить «правильно» только что провалилась.

- Ля-ляг на спину, - выдавил Альдо.

Звучало не слишком-то романтично, но тут Дженевра сама виновата.

Она покорно легла, потом скрестила руки на груди, запоздало испугавшись. Но одного взгляда на Альдо хватило, чтобы понять: назад пути нет. Он раздевался, быстро, дерганными движениями. Тело его было напряжено, лицо искажено гримасой. Его член… Дженевра поспешно отвела взгляд и послушно развела ноги, окончательно смиряясь с неизбежным.

Она совершает величайшую глупость в своей жизни.

Прекрасную глупость.

Сперва было больно и немного неудобно, а потом за минуту до того, как разум покинул ее, оставляя место только чувствам, Дженевра поняла, что все происходит именно так,