Шрифт:
Закладка:
Я набрала номер и вздохнула. Мой указательный палец остался на последней цифре. По ту сторону Атлантики в одном из кабинетов Университета Майами зазвонил телефон. Мне казалось, что на кону мое будущее. Затем кто-то снял трубку.
– Это Эндрю.
Я чуть не упала со стула, поскольку никак не ожидала, что ответит сам Шелли. «Соберись, Анита, это твой шанс», – подумала я и приготовилась сымитировать самый изысканный британский акцент.
– Добрый день! Меня зовут Анита Касс, я исследователь из Норвегии, – ответила я.
У меня было лишь несколько секунд, чтобы привлечь его внимание. Конечно, ему было все равно, кто я, но я подумала, что, если моя идея действительно стоящая, мне удастся заинтересовать этого творчески мыслящего человека.
– Считаете ли вы, что можно подавить воспаление при аутоиммунных заболеваниях с помощью ингибиторов гонадолиберина? – спросила я.
– Да, – незамедлительно ответил Шелли.
Иногда даже по телефону можно понять, что у кого-то в голове вращаются шестеренки. Он сказал, что заметил нечто похожее при лечении рака и исследовал это в течение многих лет.
– Это звучит как захватывающая возможность и хорошая идея, – сказал он.
Моя улыбка стала шире. Он поверил в меня! Я почувствовала себя четырнадцатилетней девочкой, которая попыталась позвонить Джастину Биберу[22], чтобы обсудить свой школьный проект о нем. К ее удивлению, Джастин снял трубку и согласился ответить на несколько вопросов. «Пришлите мне протокол исследования, я посмотрю его», – сказал Шелли.
Просто невероятно, что он собирался найти время ознакомиться с протоколом исследования неизвестного ученого из города, о котором он никогда не слышал. Много читая о несдержанном поведении Шелли по отношению к коллегам и другим людям, я ожидала, что он поведет себя высокомерно. Вместо этого он проявил любопытство к научной проблеме.
Шелли дал мне зеленый свет. Он сказал, что запланированное мной исследование интересное. Именно это мне хотелось услышать. Я заручилась поддержкой ученого, который лучше всех понимал, что я делаю. Теперь у меня было все необходимое, чтобы начать работу.
Коротко говоря, я планировала сделать следующее. Мне нужно было найти сто пациентов с ревматоидным артритом, чтобы провести рандомизированное контролируемое исследование. Одной половине пациентов вводили бы ингибитор гонадолиберина, а второй половине – плацебо. Чтобы препарат признали действенным, он должен произвести больший эффект, чем плацебо, иначе пациентам можно просто давать сахарные пилюли – результат будет таким же.
Слово «рандомизированное» означает, что пациентов распределят по двум группам случайным образом. Жеребьевка определяет, что получит пациент: препарат или плацебо. Исследование также будет слепым: ни пациенты, ни исследователи не будут знать, что получил каждый пациент. Информация будет раскрыта только после завершения исследования. Если пациенты будут знать, что получили, это приведет к большему эффекту плацебо среди тех, кому дали настоящий препарат. Поэтому очень важно, чтобы исследование было слепым. Такие рандомизированные контролируемые исследования составляют золотой стандарт изучения медицинских препаратов.
Фармацевтические компании неохотно предоставляют их бесплатно даже ученым, поскольку в большинстве клинических исследований дороже всего обходится именно препарат. Иногда стоимость может быть настолько велика, что исследование в конечном итоге приходится отложить. Мне требовалась партия лекарства стоимостью миллионы норвежских крон (сотни тысяч долларов США), и у меня не было финансирования. Что же было делать?
Я продолжала общаться с Шелли и сказала ему, какой препарат планировала использовать. Его продавала компания Aeterna Zentaris, и у Шелли были с ней связи. Он пообещал побеседовать с ее представителями.
ФАРМАЦЕВТИЧЕСКИЕ КОМПАНИИ РЕДКО ПРЕДОСТАВЛЯЮТ БЕСПЛАТНО УЧЕНЫМ СВОИ ПРЕПАРАТЫ, ПОСКОЛЬКУ В БОЛЬШИНСТВЕ КЛИНИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ОНИ ОБХОДЯТСЯ ДОРОЖЕ ВСЕГО.
Вечером того же дня мы с семьей пошли в пиццерию в Осло. Вдруг у меня зазвонил телефон. Мой собеседник представился как доктор Юрген Энгель, один из топ-менеджеров компании Aeterna Zentaris.
– Сколько вам нужно? – спросил Энгель.
Он явно был занятым человеком, не привыкшим много говорить. У меня возникло ощущение, будто это всего лишь очередное дело из его длинного списка. Я была ошарашена, но сказала, сколько доз мне нужно для проведения исследования.
– Хорошо, Анита, мы отправим их вам. До свидания! – сказал он.
Я сидела перед тарелкой с недоеденной пиццей и таращилась на свой телефон. С таким же успехом мне могли бы позвонить с Марса. Только что совершенно незнакомый человек предоставил мне партию препаратов стоимостью несколько миллионов крон. Он даже не задал мне вопросов. Шелли явно верил в мой проект, поскольку убедил Энгеля прислать этот невероятно дорогой препарат в неизвестный норвежский городок.
Когда я получила препарат, передо мной исчезла одна из самых высоких преград. Теперь нужно было найти сто пациентов, что тоже было непростой задачей. Я начала работать с первым пациентом осенью 2008 года, и мне потребовалось несколько лет, чтобы завершить исследование. В то же время у нас дома произошли кардинальные изменения.
Это случилось в четверг, 2 октября 2008 года. Робин пришел домой и сказал, что у него есть новости. Он был главой местного отделения Лейбористской партии и привлек внимание вышестоящего партийного руководства. Лейбористская партия в то время была у власти, и Робина назначили министром нефти и энергетики. Работа предполагала долгий рабочий день и постоянное присутствие Робина в Осло, расположенного в двух часах езды от нашего дома в Порсгрунне.
– Я начинаю с понедельника и буду приезжать только на выходные, – сказал он.
У нас было двое детей, и я не знала, как смогу совместить уход за ними с огромным исследовательским проектом, находившимся в то время в зачаточном состоянии. При этом я жила в стране, которая до сих пор была для меня чужой. Когда выдалась свободная минута, я расплакалась. Я нечасто плачу, поэтому помню каждый раз, когда это случилось. Моя жизнь с детства была полна потрясений. Я научилась приспосабливаться и добиваться своего, несмотря на сложные обстоятельства. Решение проблем всегда заключалось в строгой расстановке приоритетов и структурировании задач. Разрываясь между работой, поездками в больницу, приготовлением пищи, играми и воспитанием детей, я научилась расчищать снег с ребенком на спине и строить домики в саду. Ночами я была занята работой. Робин часто ездил в командировки. Однажды он вернулся из двухнедельной заграничной поездки и торопливо вошел в дом, прижимая к уху телефон. Я бросила на него сердитый взгляд из гостиной. Мне казалось неприемлемым, что после двухнедельного отсутствия болтовня по телефону была для него важнее встречи с семьей. Он поставил чемодан, небрежно махнул мне рукой, поднялся по лестнице в свой кабинет и закрыл дверь.
