нашей жизни в один определенный момент изменило ее траекторию. Таких людей может быть несколько, на разных этапах нашей жизни они меняли наши перспективы разными способами, к лучшему или худшему. Ни мы, ни лица, принимающие суррогатные решения, не контролируем такие вещи. Те, кто воображает, что может это сделать - что они либо "self-made man", либо суррогатные спасители других людей или планеты, - действуют на опасной территории, усеянной человеческими трагедиями и национальными катастрофами.

Если бы мир вокруг нас предоставлял равные шансы всем людям во всех начинаниях - как отдельным личностям, так и классам, расам или нациям, - это вполне можно было бы считать миром, намного превосходящим тот, который мы видим вокруг себя сегодня. Как бы ни называлась эта идея - социальной или космической справедливостью, - она может показаться идеальной многим людям, которые мало с чем согласны. Но наши идеалы ничего не говорят нам о наших возможностях и их пределах - или об опасностях, связанных с попытками выйти за эти пределы.

В качестве примера можно привести идеал применения уголовных законов, начиная с первых американских прогрессистов и далее, с учетом индивидуальных особенностей преступника, а не обобщенных данных о преступлении. Прежде чем рассматривать вопрос о том, желательно ли это, сначала нужно ответить на вопрос, способны ли люди вообще на такое. Откуда у чиновников возьмутся столь обширные, сокровенные и точные знания о незнакомце, а тем более сверхчеловеческая мудрость, чтобы применить их в неисчислимых сложностях жизни?

Возможно, у убийцы было несчастливое детство, но разве это оправдывает рискнуть жизнями других людей, выпустив его на свободу после некоего процесса, получившего название "реабилитация"? Достаточно ли важны благозвучные понятия и модные словечки, чтобы рисковать жизнями невинных мужчин, женщин и детей?

Ключевой вывод Ф.А. Хайека заключался в том, что все последовательные знания, необходимые для функционирования большого общества, в своей совокупности не существуют ни в одном конкретном человеке, классе или институте. Поэтому функционирование и выживание большого общества требует координации действий бесчисленного количества людей с бесчисленными фрагментами последовательного знания. Это ставит Хайека в оппозицию к различным системам централизованного управления, будь то централизованно планируемая экономика, системы всеобъемлющего суррогатного принятия решений в интересах социальной справедливости или презумпции моральной ответственности "общества" за все хорошие или плохие судьбы его жителей, когда никто не обладает необходимыми знаниями для такой ответственности.

Тот факт, что мы не можем сделать все, не означает, что мы не должны делать ничего. Но это означает, что мы должны быть очень уверены в том, что у нас есть достоверные факты, чтобы не ухудшить ситуацию, пытаясь сделать ее лучше. В мире постоянно меняющихся фактов и нестабильных по своей природе людей это означает, что все, что мы говорим или делаем, должно быть открыто для критики. Догматическая уверенность и нетерпимость к инакомыслию часто приводили к крупным катастрофам, и нигде так, как в двадцатом веке. Продолжение и эскалация подобной практики в XXI веке отнюдь не вселяет надежду.

Еще в XVIII веке Эдмунд Берк проводил фундаментальное различие между своими идеалами и политикой, которую он отстаивал. "Сохраняя свои принципы непоколебимыми, - говорил он, - я оставляю свою деятельность для рациональных начинаний". Другими словами, наличие высоких идеалов не означает доведения идеализма до крайности и попытки навязать эти идеалы любой ценой, не обращая внимания на все опасности.

Преследовать высокие идеалы любой ценой уже пробовали, особенно в созданных в двадцатом веке тоталитарных диктатурах, часто основанных на эгалитарных целях с высочайшими моральными принципами. Но полномочия, предоставленные по самым лучшим причинам, могут быть использованы в самых худших целях - и после определенного момента предоставленные полномочия нельзя вернуть назад. Милтон Фридман отчетливо понимал это:

Общество, которое ставит равенство - в смысле равенства результатов - выше свободы, в итоге не получит ни равенства, ни свободы. Применение силы для достижения равенства уничтожит свободу, а сила, введенная в благих целях, окажется в руках людей, которые используют ее для продвижения своих собственных интересов.

Ф.А. Хайек, переживший эпоху становления тоталитарных диктатур в Европе XX века и ставший свидетелем того, как это происходило, пришел, по сути, к тем же выводам. Но он не считал сторонников социальной справедливости злыми людьми, замышляющими создание тоталитарных диктатур. Хайек говорил, что среди ведущих сторонников социальной справедливости были люди, бескорыстие которых "не вызывало сомнений".

Хайек утверждал, что мир, который идеализируют сторонники социальной справедливости, - мир, в котором все имеют равные шансы на успех во всех начинаниях, - не только недостижим, но и что его горячее, но тщетное стремление может привести к противоположному тому, к чему стремятся его сторонники. Дело не в том, что сторонники социальной справедливости создадут диктатуры, а в том, что их страстные нападки на существующие демократии могут ослабить эти демократии до такой степени, что другие смогут захватить диктаторские полномочия.

Сами сторонники социальной справедливости, очевидно, не разделяют выводов своих критиков, таких как Фридман и Хайек. Но различия в их выводах не обязательно являются различиями в фундаментальных моральных ценностях. Их различия, как правило, лежат на уровне принципиально разных представлений об обстоятельствах и предположений о причинно-следственных связях, которые могут привести к совершенно разным выводам. Они представляют себе разные миры, оперируют разными принципами и описывают эти миры словами, которые имеют разное значение в рамках разных представлений.

Когда видения и словари расходятся столь фундаментально, изучение фактов дает хотя бы надежду на прояснение ситуации.

 

ВИДЕНИЯ И СЛОВАРИ

В каком-то смысле слова - это просто контейнеры, в которых значения передаются от одних людей к другим. Но, как и другие контейнеры, слова иногда могут загрязнять свое содержимое. Например, такое слово, как "заслуга", имеет самые разные значения. В результате это слово загрязнило многие дискуссии о социальной политике, независимо от того, использовалось ли оно сторонниками или критиками концепции социальной справедливости.

Заслуги

Противники групповых предпочтений, таких как позитивные действия при приеме на работу или в колледж, часто говорят, что каждый человек должен оцениваться по его собственным заслугам. В большинстве случаев под "заслугами" в этом контексте подразумеваются индивидуальные способности, имеющие отношение к конкретной деятельности. Заслуги в этом смысле - это просто фактический вопрос, и достоверность ответа на него зависит от предсказуемости критериев, используемых для сравнения способностей разных претендентов.

Однако другие, в том числе сторонники социальной справедливости, видят в понятии заслуг не только фактическую, но и моральную проблему. Еще в XVIII веке сторонник социальной справедливости Уильям Годвин был обеспокоен не только неравными результатами, но и особенно "незаслуженным преимуществом". Пионер фабианского социализма XX века Джордж Бернард Шоу также говорил, что "огромные состояния делаются без малейших заслуг"." Он отмечал, что