Т е р е ш к о. Как оно, Тимофей? Правильно я сказал? Или не так?

К о в а л ь ч у к. Извиниться хочешь?

Т е р е ш к о. Ну, брат, не жди! Я что думал, то и сказал. Повторить могу, а извиняться — шиш.

К о в а л ь ч у к. Принципиально?

Т е р е ш к о. А ты как думал? Мы теперь сами с усами.

В клубе шум, смех, гомон молодежи.

Л и х т а р о в. Молодежь-то наша как разгулялась! Пойдем посмотрим, что ли? Да вспомним молодость… А?

Все направляются в клуб.

Т е р е ш к о (Ковальчуку). А ты, Тимофей!

К о в а л ь ч у к. Нет уж, стар я на такие дела. Лучше тут посижу. Вот с дедом покалякаем.

К Ковальчуку подходит  д е д.

Д е д. Товарищ председатель! Это баба моя прислала меня к тебе. Так ты уж, будь ласков, не обижай ее.

К о в а л ь ч у к. За что же ее обижать?

Д е д. Да и меня тоже. Так ты зайди. Говорят, что ты водку не пьешь, так мы уж специально взяли красненького, сладкого. Чем богаты, тем и рады.

К о в а л ь ч у к. Ну зачем это, дедушка?

Д е д. Нет, нет, председатель. Ты свое слово сдержал. Мы за тобой, как за родным сыном. Хату нам поставил, так не откажи — приди на новоселье. И праздник завтра. А у нас ни сыновей, никого. Приди, как свой, как сын.

К о в а л ь ч у к. Коли так, приду.

Д е д. Смотри! А я пойду на пост. (Ушел. Но что-то вспомнил и вернулся.) Ты водку не пьешь, так мы в магазине красного, сладкого взяли, специально.

К о в а л ь ч у к. Спасибо тебе, дедушка. Большое спасибо.

Д е д. И тебе спасибо. (Ушел.)

К о в а л ь ч у к (один). Ах, старик, старик!..

Появляются  Р о м а н  и  С а м о с е е в.

С а м о с е е в. Вот он, твой кровопийца. Сидит и пузо гладит.

Р о м а н (подходит к Ковальчуку). Ну, вот и я!

К о в а л ь ч у к (обрадовался). Роман? Вернулся?

Р о м а н. Вернулся. Вернулся, чтобы поговорить с тобой по душам.

К о в а л ь ч у к (поняв его). Ну что ж, давай говори.

Р о м а н. Ты мне ответь: правда, что я вор? Чего молчишь? У тебя сын мой, Колька, спрашивал? Вор я или нет?!

К о в а л ь ч у к. Ты у себя спроси, Роман.

Р о м а н. Я у тебя спрашиваю.

К о в а л ь ч у к (спокойно, вежливо). Я понимаю тебя, Роман. Ты, успокойся, не горячись. Только время ты выбрал неподходящее.

С а м о с е е в (Роману). Слыхал? Какой ласковый. Сына твоего пригрел, дочь твою премией наделил, только бы вину перед тобой загладить. Невесткой готов взять, только бы ты смолчал. Тряхни-ка ты его!

К о в а л ь ч у к (поражен поведением Самосеева). Какой же ты подлец! Вот как ты решил со мной расквитаться! Чужими руками? Почему же ты, трусливая твоя душонка, боишься? А? Он ведь из-за тебя в тюрьму угодил. Ты сам крал и других делал ворами! И теперь хочешь, чтобы он опять за тебя в тюрьму пошел? (Роману.) Ты, Роман, пьян сегодня. Отложим наш разговор на завтра.

С а м о с е е в. Ты его не поил. И разговор откладывать не будем.

Р о м а н (мучительно соображая). Правильно. Ты поил. И разговор откладывать не будем. Вы между собой деретесь моими руками? Как тут разобраться: кто из вас прав, а кто виноват?

С а м о с е е в. Он виноват!

Р о м а н. Сына, говоришь, пригрел, дочь премировал…

С а м о с е е в. Семью расколол. Кому ты теперь нужен?

Р о м а н. Думаешь, никому? Друг мой сердечный! А тебе ведь нужен? Ах, только кулаки мои тебе нужны!.. А душа? А душу куда девать?! Вот тебе мои кулаки!.. (Вдруг круто повернулся к Самосееву и со всего размаху ударил его в челюсть, тот отлетел в кусты.)

С а м о с е е в. Караул! Бьют! Спасите! Убивают!

Р о м а н (повернулся к Ковальчуку). А теперь и с тобой разговор окончим! Освободи душу! Мне с людьми жить надо! Мне людям в глаза глядеть надо! Как мне людям в глаза смотреть? Ты мне скажи, вор я или нет?! (Держит Ковальчука за воротник.) У меня завтра сын об этом спросит!

К о в а л ь ч у к (спокойно взял Романа за руку). Роман! Ты сам должен дать ответ… Себе и людям.

Р о м а н. Я от тебя жду ответа! От тебя!

С а м о с е е в. Караул! Помогите!

Прибегают  А к с и н ь я, В а с и л ь, Ю л я, из клуба — Т е р е ш к о, Г р а ч е в, Л и х т а р о в, С е н ь к а  З а и к а.

А к с и н ь я (бросилась разнимать Романа и Ковальчука). Что ты делаешь?! Роман! Что ты надумал? (Оттянула его от Ковальчука.)

Т е р е ш к о. Что тут случилось?

С а м о с е е в. Арестант! Бандит! Убить хотел!

Т е р е ш к о (Роману). Ты что? Ты на кого руку поднимаешь? Ему (указывает на Ковальчука) всей деревней поклониться надо за все, что он сделал, чтобы мы, чтобы у нас… чтобы…

С е н ь к а  З а и к а. Чтобы люди не журились.

Т е р е ш к о. А ты на него руку поднял?!

К о в а л ь ч у к. Подожди, Терех!

А к с и н ь я. Председатель! Дорогой! Родимый! Прости его!

К о в а л ь ч у к. Успокойся, Аксинья. Роман сегодня не виноват. И ему нечего прощать. Когда он поднимал руку на колхозное, на общественное, ему мы не могли простить. А сегодня… Если он и поднял на кого руку, так тот (ищет Самосеева) сам виноват.

С а м о с е е в  исчезает.

А тебе, Роман, вот мой ответ: иди и соскреби свою щетину…

С е н ь к а  З а и к а. Как пережиток прошлого.

К о в а л ь ч у к. …и пойдем вместе с людьми…

З а н а в е с.

1957

ЛЕВОНИХА НА ОРБИТЕ

Комедия в трех действиях

Действующие лица

ЛУШКА.

ЛЕВОН ЧМЫХ, ее муж.

СОНЯ, их дочь.

МИХАИЛ ЗАЙГРАЙ, ее жених.

МАКСИМ, его отец.

БУЙКЕВИЧ, председатель колхоза.

КЛАВА, соседка Левона.

НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ, секретарь обкома.

ГЛУЗДАКОВ МИТРОФАН САЗОНОВИЧ, председатель райисполкома.

ТЕСАКОВ, его помощник.

Время действия: у соседей — вчера, у нас — сегодня, у вас — завтра.

Действие первое

Картина первая

Любопытные перемены в природе начинаются в марте… Такой уж это месяц, когда и положено играть сокам жизни.

Коварный месяц… С конца марта и начнем… Поздний вечер. Серпок месяца скупо освещает окраину села. Сказочными пирамидами возвышаются силуэты стогов. Где-то неподалеку колхозная ферма: оттуда изредка доносится мычание коров. За стогами, вдали, еле просматриваются очертания домов богатого села. Дома мерцают квадратиками окон. Число этих квадратиков с каждой минутой уменьшается: люди ложатся спать. И только ожерелье уличных фонарей спорит в яркости со звездами в небе да месяцем.

Возле стогов — сторож  М а к с и м, небольшого роста, подвижной старичок лет шестидесяти.

М а к с и м. Запаздывает нынче весна… Март кончился, а снег еще с поля не сошел. (Заметил кого-то, присел, присмотрелся. Отошел к стогу, спрятался в тени.)

Появляются две фигуры. В скудном свете месяца трудно разглядеть пришедших. Но что они молодые, легко догадаться. Вот они остановились, замерли в любовном экстазе. Один силуэт обнимает другой, целуются. Это  М и х а и л  и  С о н я. Максим кашлянул, предупреждая этим молодых, что тут есть свидетели. Соня испуганно ойкнула, хотела бежать, но Михаил удержал ее.

М и х а и л. Не пугайся. Это мой старик. Пускай