Пауза.

Р о м а н. Ксюша, а Колька… Про меня вспоминал хотя бы? Спрашивал?

А к с и н ь я. Вспоминал.

Р о м а н. Ну?

Аксинья молчит.

Ну!

Аксинья молчит.

Что он говорил?

А к с и н ь я (никак не осмелится). Вот и сегодня: укладываю его спать, а он и спрашивает: «Правда ли, что отец мой… вор?»

Р о м а н. А ты что сказала?

Аксинья молчит.

А ты что сказала? (Поднялся из-за стола, отошел, скрипнув зубами, пошатнулся. Он заметно опьянел.)

А к с и н ь я (как бы предупреждая его). Я сказала, что ты честный. Я сказала: «Неправда, твой отец честный». Слышишь, Роман?! Роман, ты ляг, полежи. Ты ведь опьянел, ослаб… (Укладывает его.) А я схожу, на собрании побуду. Потом приду к тебе. Там ведь нашим дочкам премии давать будут. Это их первые премии.

Р о м а н. Иди.

А к с и н ь я. Жди.

Р о м а н. Хорошо.

Аксинья вышла. Роман поднялся, некоторое время стоит хмурый, суровый.

«Правда ли, что мой отец вор?» (Распахнул дверь, будто в хате ему стало душно.)

Картина вторая

Звездный вечер. На переднем плане кусты, молодые деревца. Аллейки посыпаны желтым песком. Скамейки вдоль дорожек. А в глубине светятся окна колхозного клуба. Оттуда доносится музыка, гомон молодежи, песни.

Из клуба выходят  В а с и л ь  и  Ю л я.

В а с и л ь. Накинь мой пиджак. После танцев простынешь. (Набросил ей на плечи свой пиджак. Подошел к скамейке.) Знаешь, как я называю эту скамеечку? Счастливой. Догадываешься?

Ю л я. Догадываюсь. Чудной ты.

В а с и л ь. Сядем?

Ю л я (вздохнула). Сядем.

В а с и л ь. А почему ты вздыхаешь?

Ю л я. Отец запретил мне с тобой встречаться.

В а с и л ь. Почему?

Ю л я. Не догадываешься?

В а с и л ь. Ну, знаешь… Это уже не их дело. Они могут ссориться, могут мириться, а между нами стать не позволю! Теперь, когда мы любим друг друга… Кто нам может помешать. Никто! Никогда!

Ю л я (как эхо). Никто. Никогда.

В а с и л ь. Любишь? Скажи. Веришь?

Ю л я. Верю.

В а с и л ь. Юля, а ты что сказала отцу?

Ю л я. Ничего.

В а с и л ь. Скажем. Хочешь? Сегодня же?

Ю л я. Сегодня — нет. Потом. После. Подождем. Сегодня отец знаешь какой. Он пришел оттуда еще днем, а сидел в кустах до самого вечера — не хотел показываться на глаза людям. Ты не знаешь, какой он гордый и самолюбивый. Боюсь, что отцу твоему он никогда не простит.

Из клуба выходят  Г у д е е в  и  С а м о с е е в.

С а м о с е е в (встревоженно). Вы заметили, товарищ Гудеев? Это же расправа, расправа за критику. Они сводят личные счеты. Это Ковальчук вымещает зло за то, что я, как принципиальный коммунист, не мог молчать и разоблачал их темные делишки. Я прошу защитить меня от расправы за критику.

Г у д е е в. Защитить? За какие такие заслуги?

С а м о с е е в (горячо). Я сколько лет своей сознательной жизни отдал партии. Меня полрайона знает. Я десять лет руководил колхозами. Я всегда был готов на любую должность, куда бы меня ни послали. И вдруг отнять партбилет? Исключить из партии? Да вы же меня знаете, товарищ Гудеев!

Г у д е е в. Да, знаю… Но и не безгрешен? Не безгрешен. Так бы и выступил: виноват, мол, критику признаю, ошибки исправлю. А ты напролом. Не надо было лезть на рожон. Зарвался ты, Самосеев. Сам виноват. Агрессивно вел себя на собрании, не оценив расстановку сил. Просчитался.

С а м о с е е в. Так и вы?..

Г у д е е в. А что я?

С а м о с е е в. Вспомните, товарищ Гудеев, я же никогда вам не отказывал, если нужно было что-нибудь. Они мне угрожают прокуратурой. Поддержите, товарищ Гудеев, не оставляйте!

Г у д е е в. «Поддержите»… А меня кто поддержит? Это дело нельзя допустить до райкома. Я специально приехал сюда, чтобы притушить, а ты… Теперь от нас обоих пахнет паленым. Тут, на месте, надо уладить все по-хорошему.

С а м о с е е в. На вас у меня вся надежда. (Пытаясь заглянуть Гудееву в глаза.) Может, вы сегодня заночуете у меня?

Г у д е е в (твердо). Нет. Завтра демонстрация, и мне на трибуну надо.

С а м о с е е в. Ах, на трибуну? Ну-ну! Только имейте в виду, что оттуда вас могут пригласить на деликатный разговор… в прокуратуру. Там мы будем соседями, на одной скамеечке.

Г у д е е в. Что?

С а м о с е е в. Я на всякий случай припрятал ваши записочки-расписочки. Ежели что-нибудь такое, — тут-то я и вытащу их на свет божий.

Г у д е е в. Да ты… ты не понял меня. Разве я против тебя… Наоборот. Ты не понял…

С а м о с е е в. Понял. А пока прощевайте, товарищ Гудеев. (Ушел.)

Из клуба выходят  К о в а л ь ч у к, Г р а ч е в, Т е р е ш к о  и  Л и х т а р о в.

Г у д е е в (Ковальчуку). Вы понимаете, что сделали с человеком? Вы посматривайте, чтобы с ним чего не случилось… накануне революционного праздника.

К о в а л ь ч у к. А что с ним может случиться?

Т е р е ш к о. Разве что перепьет.

Г р а ч е в. Не беспокойся. Он любит плотно закусывать.

Г у д е е в. Нельзя так легкомысленно относиться… Все же он человек. Семья, дети… Я думаю: погорячились вы.

Л и х т а р о в. Ему именно горячего и не хватало.

Т е р е ш к о. А чего с ним деликатничать!

Г у д е е в. Самосеев, безусловно, провинился, и вы правильно сделали, продраив его с песочком. Но я бы вам не советовал доводить это до райкома. Зачем из хаты сор выносить?

К о в а л ь ч у к. Гигиена — залог здоровья.

Г р а ч е в (Гудееву). А почему?

Г у д е е в. Там будут его прижимать, и он начнет на вас капать. А зачем вам лишние неприятности?

К о в а л ь ч у к (сочувственно). И для вас неприятности могут быть…

Г у д е е в (не раскусив подвоха). И мне тоже…

К о в а л ь ч у к. Так бы и говорили…

Л и х т а р о в. Ах, вот оно что! Сами боитесь, а нас пугаете? Не оригинально. Вы уже нам грозили за то, что мы немного задержали погашение кредитов. А в райкоме все-таки поняли нас, поверили нам. Мы и государству долги вернули, и хозяйство вывели. Теперь нас тоже поймут. Люди там с соображением.

Г у д е е в. Товарищ Грачев, вы как секретарь парторганизации должны быть более объективным. Воспитывать надо, а не рубить с плеча. У вас и так парторганизация малочисленная, а вы…

Т е р е ш к о. Опять поголовье? Товарищ Гудеев, наша партия не ферма! Ей не поголовье нужно. От Самосеева партии пользы как от того козла — ни шерсти, ни молока. А хлопот по горло. Ему не партия нужна, а партбилет. Вот в чем дело. К власти рвался Самосеев. А мы знаем эту породу бывших «незаменимых», готовых на всякие гадости, лишь бы над людьми стать. Слыхали, что колхозники говорили на собрании? А вы его защищаете. Если он вам так нравится, заберите его к себе, будет помогать вам портфель таскать. И знаете, не путайтесь вы под ногами у нас. Мы серьезным делом заняты. А станете мешать — и до вас доберемся!

Г р а ч е в. Вот так!

Г у д е е в. Это что? Угроза?

К о в а л ь ч у к. Нет. Пока — выговор без занесения в личное дело.

Г у д е е в (обиженный, тихо). Хорошо!