Шрифт:
Закладка:
«В Будапеште. Лечу спину», – гласил текст.
Полсотни лайков, пожелания выздоровления, советы по выбору клиник получше, советы обойтись народными средствами… дальше Тимофей смотреть не стал. Пост был выложен три дня назад. И все же Бертран Рауш числился среди персонала станции.
Только вот видел ли его Тимофей? Слышал ли его имя, когда представляли всех?
Он этого не помнил. Так же, как не запоминал имена курьеров, которые привозили ему продукты на дом. К чему запоминать человека, если в твоей жизни он – лишь функция?
Один курьер, которые приезжал слишком часто, однажды попытался выйти за рамки своей функциональности. Тимофей не знал, как ответить на вопросы: «Че, чем занимаешься? Ты айтишник, типа, да?» Потом ему пришлось пару минут слушать про планы курьера однажды превзойти Стива Джобса. А после того как курьер наконец ушел, Тимофей стал заказывать продукты в другой службе.
Когда уже всю простую работу будут выполнять роботы?..
Стоп!
Тимофей закрыл глаза и потер веки пальцами.
Габриэлу заинтересовал именно этот парень. И она собиралась расследовать дело с анонимками. Какая же здесь связь? Если бы письмо, доставленное на станцию, пришло из Будапешта – другое дело. Впрочем…
Тимофей вернулся к посту Бертрана Рауша. Геометки не было. Собственно, этот снимок мог быть сделан где угодно, хоть в кабинете проктолога в Мюнхене. Не говоря о том, что сделан он мог быть хоть год назад.
Напрягая глаза, Тимофей всмотрелся в лицо на фотографии. Потом обратился к памяти. Нет, там остались лишь размытые пятна вместо лиц. Если бы он знал, что здесь ему придется искать подозреваемых, работать, он бы запомнил их всех. Но он приехал сюда отдыхать и ждать, пока проявит себя анонимщик. Что теперь делать?
Теперь надо дождаться, пока все, кто ушел на поиски, вернутся. Заглянуть каждому в лицо… Но вряд ли они будут стоять в ряд, дожидаясь, пока Тимофей закончит физиогномическую экспертизу.
Проще показать снимок тому доктору и спросить, есть ли этот парень на станции. Но в таком случае доктор подумает, что Тимофей – сноб, который не обращает внимания на простых рабочих, и может замкнуться…
Тимофей слышал, как хлопнула дверь в комнату Лоуренса. Он снова узнал его по шагам.
– Ты идиот, – тихо сказал Тимофей себе под нос. – У тебя есть инструменты, а ты ими не пользуешься…
Он открыл фотографию профиля, на которой Бертран Рауш стоял перед станцией, и переслал ее Веронике, снабдив кратким комментарием латиницей: «Выясни, присутствует ли этот человек на станции. Тимофей».
Несколько секунд он размышлял, стоит ли добавить объяснение, почему он присылает фотографию с аккаунта Габриэлы, но в итоге решил, что это – несущественная подробность.
Рассеянное пятно света скользнуло по стеклу окна. Тимофей повернул голову, всмотрелся в темноту. Где-то там продолжались поиски Габриэлы. Где-то там была Габриэла…
На мгновение Тимофей вспомнил ее подростком. Единственной, вставшей на его сторону, когда весь мир отвернулся. Габриэла сильно изменилась с тех пор, но одного у нее не отнять. Определив цель, она будет идти до конца.
И еще. Она всегда будет защищать тех, кто ей дорог.
Что же выгнало Габриэлу со станции и заставило уйти в такую даль, что ее до сих пор не могут найти? Одна лишь потребность обновить блог?
Тимофей вновь обратился к ноутбуку, и как раз вовремя – выскочило сообщение от Вероники: «Дебил! Я чуть не описалась».
«Resultat?» – отпечатал он и тут же получил ответ: смайлик с высунутым языком.
44
Проклиная про себя Тишу последними словами, Вероника спрятала телефон в карман штанов и вернулась к столу. Взяла чашку с кофе, села напротив Оскара, который смаковал свой напиток. Между ними лежала рация, которая пока молчала. Это означало, что никаких новостей снаружи нет.
Брю грызла ногти, сидя за дальним концом стола. Взгляд ее был расфокусирован.
– Вы давно тут работаете? – спросила Вероника по-русски, испытывая невероятное облегчение от того, что нет нужды пользоваться опостылевшим планшетом.
– На этой станции? – уточнил Оскар. – Скоро будет восемь лет. Три месяца здесь, месяц дома… В связи с чем возникает вопрос: а где на самом деле мой дом?
Оскар усмехнулся, но веселья в этой усмешке не было.
– И все время тут есть туристы? – удивилась Вероника.
– Нет, конечно. – Оскар крутанул рацию на столе. – Туризм – только одна из функций этой станции. Здесь, как и везде, стоят приборы, фиксирующие температуру, давление, скорость и направление ветра, толщину льда, что-то еще… Я не специалист. Все это не настолько важно, как на чисто научных станциях, но все же. Кроме того, мы участвуем в распределении продуктов. Что-то вроде сортировочного центра, мы ближе всех к тому месту, куда причаливает теплоход.
– А у вас всегда одна команда? – продолжала подбираться к интересующей теме Вероника.
– Плюс-минус – да, – кивнул Оскар.
– А этого парня вы знаете?
Вероника показала экран своего мобильника с открытой фотографией, которую прислал Тиша.
Оскар бросил на экран беглый взгляд.
– А, Бертран, – сказал он. – Ну конечно. Тот еще балагур.
– Он же здесь сейчас, да? При знакомстве я не всех запомнила, простите…
– Нет, это как раз тот случай, когда плюс-минус, – мотнул головой Оскар. – Смена началась неделю назад, а Бертран в последний момент сообщил, что заболел. Пришлось экстренно брать другого техника. Конрад представлял вам его – Генрих Вайс, он сидел за столом вместе с нами. Совсем молодой парнишка, для него эта вахта – первая. А почему вы интересуетесь Бертраном?
«Потому что Тиша велел это сделать, и ему, мать его так, нужен результат», – мысленно огрызнулась Вероника. Улыбнулась и беспечным тоном сказала:
– Подруга интересуется. Она откуда-то знает Бертрана, или типа того…
– А, – улыбнулся Оскар, – должно быть, следит за ним в соцсети. Бертран пишет короткие заметки об Антарктиде. Вроде как собирается издать книгу, даже искал агента. Не знаю, чем все закончилось и закончилось ли…
– Да-да, точно, – закивала, обрадовавшись, Вероника. – Что-то такое она и упоминала. Я сама-то не фанатка всего этого, знаете… Сложно сказать, каким ветром меня сюда вообще занесло.
И тут захрипела рация. Вероника услышала несколько искаженных слов, но не сумела даже определить, на каком языке их произнесли. Оскар схватил рацию, нажал кнопку, что-то спросил. Лицо его одеревенело. Рация прогавкала ответ.
– Что случилось? – спросила Вероника.
Она почувствовала движение и повернула голову.
