выходить из дома.

– Значит, уйдешь так, чтобы тебя никто не видел. Твоей мамы еще долго не будет?

– Она вернется к шести часам. В семь мы должны быть у психолога.

– Успеем. Поехали. Вернер живет недалеко.

38

Начальник станции Доминик Конрад сам предложил двум оставшимся в столовой туристам совершить прогулку на снегоходах, и теперь Тимофей сидел за спиной Вероники, обнимая ее обеими руками, чтобы не упасть. Основная часть ветра, таким образом, доставалась ей.

Тимофей охотно бы с ней поменялся, тем более что управление выглядело достаточно простым, но у него не было водительских прав, а у Вероники была даже подходящая категория. Доминик Конрад, при всей своей видимой мягкости, правил придерживался строго.

Тимофею ничего не оставалось, кроме как молча смотреть на проносящиеся мимо причудливые рельефы шестого континента. И сердце билось чаще, чем обычно.

Вдруг мотор одного снегохода заглох. Спустя мгновение заглушила свой и Вероника.

Тимофей отпустил ее и ступил на снег. Пар, обогревая нижнюю часть лица, струей вырывался сквозь маску при выдохе. А от вдоха на маске застывали крохотные льдинки.

Доминик Конрад, остановившийся в десятке метров впереди, помахал рукой, потом поднес ко рту указательный палец и вновь махнул, приглашая идти за собой.

Тимофей и Вероника переглянулись и двинулись за начальником станции.

– От этой тишины можно сойти с ума, – сказала Вероника.

Голос ее звучал глухо сквозь маску и шарф – Вероника намотала его поверх маски.

Тимофей прислушался. Через шапку и капюшон он что-то различал, какой-то звук, которого раньше не слышал и не мог толком ни с чем соотнести.

– Что это? – тихо спросил он.

– Где?! – замотала головой Вероника.

– Тише, – сказал Тимофей. – Он ведь просил. Ты не слышишь?

– Ничего я не слышу, – буркнула Вероника.

Они продолжали идти сквозь кромешную белизну. Темные зеркальные очки защищали глаза, но все равно чувствовалось, как слепит снег. И Тимофей едва ли не впервые в жизни испытывал чувство, которое идентифицировал, как восторг. Чувство, которое, наверное, должен был испытать на колесе обозрения в детстве. Однако вместо этого он тогда смотрел вниз и замечал детали, как и всегда.

Доминик Конрад остановился как-то вдруг, будто налетел на стену, и поднял руку. Через секунду Вероника сказала: «Ой!» – и остановилась тоже.

Тимофей замер прежде, чем понял, что случилось. Только потом взгляд перефокусировался, и он понял, что стоит на краю обрыва.

– Вот поэтому, – тихо сказал Конрад, – мы и не советуем гулять без сопровождения.

Звук здесь стал громче, и даже Вероника явно прислушивалась. А Конрад, опустив маску, широко улыбнулся.

– Посмотрите, – прошептал он. – Я взял бинокли. Вы только посмотрите, какая прелесть.

Он раскрыл сумку, которая висела у него на плече, достал оттуда два бинокля и вручил их Тимофею и Веронике. Показал пальцем, куда смотреть – вперед и вниз.

Еще прежде, чем поднес окуляры к глазам, Тимофей понял, что там, внизу, на безупречно белом снегу, на месте, защищенном от ветра утесами, рассыпаны не камни. Там были живые существа.

– Пингвины! – воскликнула Вероника.

– Тш-ш-ш! – сказал Конрад. – Не пугайте их, не надо. Помните, мы тут – гости, к тому же незваные.

Вероника вряд ли поняла что-то, кроме «тш-ш-ш», но этого ей хватило. Она молча вглядывалась в бинокль. Тимофей последовал ее примеру.

Их там было, наверное, около тысячи. Они непрестанно двигались и галдели, все одновременно. Если даже досюда долетали их крики, несмотря на то, что ветер дует в другую сторону, то какой же гомон стоит там!

– У них сейчас как раз выводятся детеныши, – тихо говорил Конрад. – Расскажите об этом своим друзьям. Они просто не могут себе представить, что теряют.

Судя по голосу, Конрад чувствовал себя как глубоко верующий человек, узревший чудо, доказывающее существование божественной силы. А Тимофей вдруг ощутил подкативший к горлу комок.

«Они живут в обществе, – подумалось. – Нуждаются друг в друге. И постоянно, непрестанно общаются друг с другом. Даже они. Даже здесь…»

Тимофей увидел крохотных птенцов, которые пытались ходить и то и дело неуклюже падали. Увидел яйца, из которых еще не вылупились детеныши. Все это было ради потомства, ради продолжения жизни. Жизнь ради жизни… А для чего живет он?..

Конрад продолжал что-то говорить, но Тимофей не слушал. Он с упорством мазохиста продолжал вести биноклем слева направо, разглядывая галдящих черно-белых птиц, которые, даже разбившись на пары, все равно были как будто единым организмом. Все связаны одной целью, все помогают друг другу выжить.

И вдруг он заметил резкое движение. Возникла ссора, драка, и один пингвин торопливо отбежал прочь. Другой сделал несколько шагов следом, но быстро остановился, крикнул и вернулся к своей самке с птенцом – Тимофей предположил, что это именно самка, хотя не был уверен.

А пингвин-изгой отошел в сторону от толпы и замер. Повернул голову. Маленький круглый черный глаз смотрел прямо на Тимофея.

Тимофей улыбнулся ему.

39

Возвращались в спешке – поднимался ветер и солнце садилось. Как сказал Конрад, прежде чем завести свой снегоход, последнее, чего бы ему хотелось, это застрять в Антарктиде посреди ночи. Лучше любоваться звездным небом в непосредственной близости к станции.

Никто не спорил. Тем же маршрутом вернулись обратно.

– Зайди к Габриэле, – сказал Тимофей Веронике, когда они шли по коридору к своим комнатам. – Расскажи ей про Леонхарда.

– Зачем? – не поняла Вероника. – Вы же с ней теперь, типа, соревнуетесь? Будете мериться звездностью.

Тимофей удивленно посмотрел на Веронику.

– Соревнуемся?..

– Ясно, поняла! – закатила глаза Вероника. – Ты выше этого всего.

Тимофей закрылся у себя в комнате. Переоделся в домашнее – он не собирался сегодня больше выходить на улицу. Разумеется, «домашнее» здесь подразумевало шерстяные носки, угги, теплые штаны и свитер.

Встав у окна, Тимофей задумчиво смотрел наружу. Там сделалось уже совсем темно, но небо усеивали звезды. Он никогда не был силен в астрономии, однако предположил, что самая яркая из них – тот самый Сириус, о котором рассказывал Конрад. Двойная звезда, давшая название станции.

– Одна девушка, – прошептал Тимофей, прижавшись лбом к холодному стеклу. – Минимум социальных контактов. Основное общение – в интернете. Получает бумажные анонимные письма. Это – бессмыслица. Чего от нее хотят на самом деле? Или хотят не от нее?..

Тимофей ждал. Он умел ждать и копить информацию, чтобы та, переварившись в подсознании, однажды выскочила наружу озарением. Но пока этого не происходило, он не мог оставаться бездеятельным. Только вот деятельность его отличалась от той, что наверняка развела в своей комнате Габриэла.

Как там сказала Вероника – мериться