Шрифт:
Закладка:
– Как вы интересно живете, – от души сказал врач. – А можно узнать подробности?
И только тут до Вероники внезапно дошло, что Оскар говорит с нею по-русски. Пусть и с характерным акцентом. Прочитав по изменившемуся выражению лица Вероники ее мысли, Оскар улыбнулся:
– Моя бабушка была родом из России, мы с ней часто болтали.
– Как тесен мир, – покачала головой Вероника.
– Вы даже не представляете насколько. Я ведь родился и большую часть жизни прожил в Мюнхене – там, откуда родом обе ваши спутницы.
– И правда невероятно, – подключилась к разговору Брю. – А мне вот кто-то пишет анонимные письма, где угрожает убить.
Перевод на экране планшета показался Веронике какой-то жалкой попыткой обратить на себя внимание. Прозвучало, видимо, так же. Оскар вежливо улыбнулся и сказал:
– Какой кошмар. От чего только люди не бегут в Антарктиду. От прошлого, от настоящего. А некоторые… – Он вздохнул. – Некоторые бегут от будущего.
– А кто-то просто тут работает, – сказала Вероника.
– Нет, – покачал головой Оскар. – Таких в Антарктиде нет, поверьте. Здесь все – беглецы.
Он опять обращался только к Веронике, и Брю отвернулась. Вероника испытала слабые угрызения совести. Между ней и Брю вроде как протянулись некоторые ниточки доверия, а теперь она новую подругу как бы бросила. Но в конце-то концов, Брю – взрослая девочка.
А Оскар между тем вновь вернулся к теме отравления. Вероника попыталась поведать историю с убийством телезвезды в самых общих чертах, но сама не заметила, как увлеклась.[2]
Краем глаза она оценивала ситуацию за столом и с неудовольствием отмечала, что обстановка накаляется. Габриэла не отлипала от своего телефона. Рыжему мудаку Лоуренсу это не нравилось, и он что-то строго ей выговаривал. Брю пыталась заговорить с Тимофеем, но это было задачей не из легких. Закончились попытки внезапно: Тимофей встал и подошел к одному из окон, через которые в столовую лился свет. Там он замер, как истукан, и смотрел на пейзажи своей возлюбленной Антарктиды.
В этот-то момент все и случилось. Дверь открылась, и внутрь вошел мужчина с сумкой. Его Вероника узнала – он ехал с ними на вездеходе от корабля, а потом они высадились, и вездеход поехал дальше, на следующую станцию.
– Почта, – сказал мужчина, когда все на него посмотрели. – Я обещал завезти ваши письма на обратном пути – вот они, пожалуйста.
Работники тут же переключились на почтальона. Тот вынул из сумки тоненькую стопку конвертов. Он называл имена и вручал письма с Большой земли. Первым конверт получил Конрад.
– А электронная почта до вас не доходит? – вполголоса осведомилась Вероника у Оскара.
– Электронная почта – прекрасное изобретение, – улыбнулся тот. – И в основном мы, разумеется, пользуемся ею. Но ничто не заменит людям, живущим на краю света, настоящего живого письма, написанного рукой близкого человека.
– А вы письма не ждете? – спросила Вероника.
Оскар качнул головой и опустил взгляд.
– Увы. Я сбежал в Антарктиду от одиночества.
Вероника замолчала, не зная, что на это сказать. Работники возбужденно галдели, хвастаясь письмами. Габриэла и Лоуренс наконец-то начали ссориться, глядя друг на друга горящими глазами. Тимофей все так же стоял у окна, сложив руки, и, кажется, вовсе не заметил явления почтальона.
– Брюнхильда Крюгер, – сказал вдруг почтальон, подняв над головой последний конверт.
Замолчали все одновременно. Даже Лоуренс и Габриэла повернули головы к почтальону.
– Это я, – негромко сказала Брю. Она приподнялась было на месте, но тут же, побледнев, села обратно.
Почтальон, улыбаясь, подошел к ней.
– Похоже, кто-то из ваших друзей решил сделать вам сюрприз, – сказал он.
Брю взяла конверт дрожащими руками. Надорвала его и вытряхнула на стол лист бумаги. Она, казалось, не хотела к нему прикасаться – как будто перед ней лежало что-то мерзкое и отвратительное.
– Что за?.. – выкрикнула Габриэла и схватила лист раньше, чем это сделала Брю.
Развернула его и разразилась таким длинным ругательством, что переводчик его стыдливо проигнорировал. Вероника привстала, взгляд ее скользнул по буквам. Немецкий, ну конечно же. Однако трудно было не узнать манеру письма – витиеватый почерк, которым писал неизвестный свои мерзкие послания.
Потом Вероника узнала одно слово: hure – «шлюха».
Брю, громко всхлипнув, упала на стул и закрыла лицо руками.
– Прекрасно, – раздался в тишине холодный, как антарктический пейзаж за окном, голос Тимофея. – Просто прекрасно.
34
Почтальон поспешил ретироваться. Работники станции так же поспешно закончили обед и разбрелись по своим делам, видя, что туристам пока не до них. Брю сидела за столом и всхлипывала. Габриэла пыталась ее утешать, но Брю только дергалась.
– Отстань! – крикнула она, когда Габриэла положила руку ей на плечо. – Это все твоя идиотская идея! А он везде меня найдет, из-под земли достанет! Только теперь, вместо того чтобы искать эту тварь, мы сидим здесь. В твоей прекрасной Антарктиде! Ты довольна, да? Все опять по-твоему!
– Брю, я хотела как лучше…
– Как лучше – для тебя! Ты всегда думаешь только о себе!
Габриэла побледнела. Похоже, слова Брю угодили в цель. И все же она сопротивлялась:
– Что ты такое говоришь? Я всегда тебя поддерживала, Брю!
– Только тогда, когда тебе это ничего не стоило. Но если нужно выбирать между своей идиотской экспедицией и мной – ты в лучшем случае выберешь и то и другое!
– Но…
– Ты даже шарф у меня украла! – вдруг взвизгнула Брю.
Вероника озадачилась. Ей показалось, что планшет что-то не так понял. Но не меньше удивилась и Габриэла.
– Шарф? – переспросила она. – Какой шарф, о чем ты говоришь?
– Когда мы покупали всю эту дрянь для поездки, ты ведь знала, что фиолетовый – мой любимый цвет. В магазине был только один такой шарф, и ты его забрала себе, просто потому, что захотела!
Габриэла посмотрела на Веронику широко раскрытыми глазами, как будто ища поддержки, но Вероника могла только пожать плечами. Брю не была ее сестрой, и в ее загонах она не разбиралась.
Лоуренс демонстративно удалился в свою комнату сразу же, как только все началось. Настоящий мужчина. Лучший способ справиться с женской истерикой – держаться от нее подальше.
– Я вообще не подумала об этом, Брю, – терпеливо говорила Габриэла.
– Вот именно! Ты способна думать только о себе!
– Слушай, ну… давай поменяемся? Мне абсолютно все равно, какой шарф носить, честное слово!
– Мрак, – объявила Вероника и заблокировала планшет.
Они с Тимофеем устроились в креслах в углу. Тимофей держал на коленях ноутбук. Держал так, чтобы Вероника не видела экрана.
– Тиша, – сказала Вероника, наклонившись
