Следующий вечер не задался с самого начала. После дневного эля в гордом одиночестве, Мар едва вспомнил нужный ритм бубна и еще с большим трудом его воспроизвел. Бурхан, охранявший вход в Нижний мир, никак не хотел пускать шамана, гневался и даже пару раз укусил Бо за лоснящийся круп.

Спасибо деду Асаю, который показал привратнику фокус с наперстком и пропадающей горошиной и, пока тот размышлял над загадкой, позволил хмельному внуку пройти через туннель.

Звуки бубна прервались, и перед Мархи открылся хвойный лес с мягким мхом и елями, достающими верхушками до небес. Можжевельник, бузина, гигантские папоротники скрывали едва уловимые тропки, пути к отступлению. Кусты малины и дикой розы скрепляли пространство упругими ветками, окутанными шипами.

Пройти сквозь дебри было невозможно. Осмелиться на экспедицию не рискнул бы даже Хад, у которого, как раз на такой случай, по всем карманам располагались обереги и миниатюрные мачете.

– Как найти шутхэр? – задал Мар вопрос зеленому королевству, не особо надеясь на ответ, но почти мгновенно заметил, как листья папоротника затряслись и начали подниматься. Малина спрятала иглы, свернулась в кокон.

– Смотри на следы, – шепнул дед.

– Волки, – кивнул кам и осторожно переступил через корни деревьев.

Мир растений, животных, людей и даже камней был для шамана единым целым. Крошечные осколки из существ и предметов сливались в одну общую картину, мозаику. Вселенную. В ней не существовало иерархии, не было чего-то более божественного или менее. Частица божества пряталась во всем, пряталась до той поры, пока ни приходил аватар, и ни открывал себя этой частице. А она, вслед за бахши, ни открывалась всему остальному.

Беречь сущее и невидимое, быть нейтральным, справедливым – вот чему учили Мархи. И вот чего жаждал он сам.

Лесная дорожка, по которой брел шаман, стала шире, кустарники поредели и уступили место полевым товарищам – травам.

Из-за куста рябины, одиноко стоящей среди лютикового поля, показался могучий зверь и зарычал. За ним потянулись собратья. Как только стая увидела человека в маске, с когтями медведя, сразу оскалилась, вслед за вожаком. Встала неподалеку.

– Я не обижу тебя, дух мести. Давай поговорим.

Серый хищник, тот самый вожак, клацнул челюстью и медленно продвинулся ближе к шаману. В мыслях человеческого сунесу, которым сейчас был Мархи, вдруг возник слабый голос. С каждой секундой он нарастал и становился злее.

– Мне никто не поможет. Нам не о чем говорить. Я и мама столько лет гнием в придорожном пролеске, и ни одна живая душа нас не ищет. Мы не нужны, мы – позор и грязь на сапогах князя. И за это я отомщу! За нас! За безымянных и одиноких!

Мар открыл рот, чтобы ответить, но не успел. Хищник присел на задних лапах, приготовился, и спустя секунду рванул к Мару так молниеносно, что тому пришлось отступить на пару шагов, ибо остаться на ногах после мощного удара, который предстоял, было невозможно.

Зверь понял свою ошибку. Развернулся и снова прыгнул на грудь врага.

Теперь грозная челюсть была раскрыта так широко, что в ней виднелся каждый полусгнивший у десен зуб. Каждая почерневшая прожилка и мертвый, разлагающийся капилляр.

Шаман выкрикнул имя помощника и слегка присел, закрыв лицо руками.

Асай поднялся над землей духов бесформенной дымкой, завертелся и превратился в жесткие наручи, сковавшие в тот же миг предплечья внука. Прокусить и растерзать такую защиту не смог бы даже Мунх Шона – вечный, бессмертный волк со стальными зубами.

Челюсть вожака сжалась на левой руке Мархи. Заскрежетал металл.

Развернувшись торсом так, чтобы увеличить силу инерции, шаман нанес мощный удар по злобному противнику и отскочил. Перчатка с медвежьими когтями сделала свое дело, и морду зверя прорезали четыре глубоких борозды.

– Сын собаки! – зарычал хищник и снова вознамерился напасть на шамана, но опоздал.

Вынув из кармана кленовый лист, парень метнул подарок двойника в воздух. Живое золото поднялось ввысь, закружилось и, пока противник соображал, что происходит, превратилось в уже знакомый клинок.

– Семь Со! – скомандовал Мар.

Кинжал завибрировал, отделив от себя шесть близнецов, и ринулся туда, куда смотрел его хозяин. Любая команда, даже взгляд шамана были для острого товарища непреложным законом, истиной, исполнять которую он считал за честь.

Злобного духа отшвырнуло и пригвоздило к ели так крепко, что тот не смог повернуть морды. Пробитая кожа зашипела и запузырилась от прикосновения металла, из ран потек гной.

Мархи подошел и поклонился духу. Тихо, с горечью прошептал:

– Мне жаль, дитя. Ты не заслужил такой смерти.

Шутхэр замычал в ответ, и из его мутных глаз потекли струйки слез.

Бо, стоя наготове, нетерпеливо заржал. Он дождался, пока шаман отойдет от духа и, наконец, заметит его, чтобы в который раз напомнить: Нижний мир не резиновый и живому в нем не место. Пора домой.

– Да-да, иду. У тебя шило в заднице, Бо? Чего такой напряженный?

– Сам такой, – передал ответ бубна-коня Асай, который к тому времени успел перевоплотиться в старика и присесть среди лютиков на прогретую дневным светилом землю.

В Срединном мире Мархи встречал Филипп. Он сидел на постели жены в позе хмурого истукана и молчал. Кожун на ночь перевели в соседнюю спальню, так что дамы не было, и ее жизни никто не угрожал. А вот для чего явился князь – было непонятно.

– Я же просил оставить меня в покое, – рявкнул феодал сухими губами.

– Как с делами покончим, сразу оставлю. Клятву даю.

Мар потянулся, зевнул. Сняв скатерть с прикроватной тумбы, отер потное лицо и демонстративно положил скомканный кусок обратно. Филипп промолчал, но желваки задвигались сильнее.

– Филиппа и ребенок лежат недалеко от дороги. На опушке хвойного бора, через который эта каретная тропа проходит. Справа – лютиковое поле, слева – большой куст рябины. Найдите кости как можно скорей и захороните там, где они по праву рождения должны лежать. На этом все. Злобный дух получит покой и не станет больше вредить княжеской семье.

– А если ты лжешь?

– Значит, отпрыск придет ночью в усадьбу и перегрызет глотки всему вашему роду.

Князь Ласийский закатил глаза и устало выдохнул. Спорить и тем более сажать в темницу языкастого спасителя ему совсем не хотелось.

– Ладно. Понял. Вижу, что не лжешь. Филиппа, в самом деле, пропала по дороге из столицы и те места, которые ты описал, мне знакомы. Держи златые, заслужил. Куда теперь, целитель?

Мархи пожал плечами и встал. Открываться гнусному растлителю он не желал, как не желал больше ни секунды задерживаться в мире Хаан