–Je parle français[30],– дружелюбно ответил он.

Наемник отвесил небрежный поклон.

–Я Шарль. Шарль де ла Мезон. Солдат на службе Удачи.

–Тимей Платон,– ответил старик и улыбнулся.– Солдат на службе Учености.

Его товарищ по-прежнему смотрел на свои руки. Тимей Платон, помолчав, добавил:

–Это капитан Гектор. Прошу его извинить; он не знает французского. Ремесло у него то же, что у вас…

–Могу догадаться,– сказал Шарль.– Герцог Сфорца мертв, Лодовико перепуган, а его хозяева Эрида весть где. Эй, капитан!– продолжал он на своем ломаном итальянском.– Веселей, мы все одинаково влипли. Вот, хлебни этой патоки, с нее так блевать тянет, что все забудешь.

Гектор медленно поднял голову. Придвинул кубок, проследил глазами, как Шарль его наполняет, потом сказал:

–Grazie[31].

–Если вы прощаете мой итальянский, я говорю, чтобы все понимали, идет?– сказал Шарль.– Вы тут почему? Из Милана ехали?

Тимей Платон ответил:

–Да, но не сейчас.

–А, ждете кого-то, а он едет каретой. Франсез? Швейцар?

–Интересно, доберется ли карета сюда,– рассеянно сказал Платон.– Это правда, что путешественники иногда друг друга едят?

–Едят, сырьем. А зачем ждать человека в глухой дыре, в стране, куда вот-вот придет Византия?

–Ума не приложу,– ответил Платон.– Разве что с целью его убить.

Капитан Гектор покосился на него.

Шарль рассмеялся.

–Да, убить. Хороший способ скоротать время, думать, вдруг войдет враг? Как его убить? Как скрыться? Занимает мысли. И кто знает? У всех у нас есть враги, может, кто из них сюда войдет, и лучше быть готовым, иначе будешь покойник.– Он, шумно прихлебывая, отпил из жбанчика.– А куда тот колдун подевался? Итальянец?

–Наверное, он в хлеву,– сказал Платон.– Там он спит, и чем раньше уйдет, тем менее глубокий снег ему придется топтать.

–А. Нечасто бывает, два колдуна в одной гостинице.

–Кто второй?– спросил Платон.

Шарль сказал по-французски:

–А если ваш товарищ не взял плату вперед, то у него козлиные мозги.– Он поднял жбанчик, чокнулся сГектором и широко улыбнулся.– И, может, не только мозги, а иеще кой-какие части тела.

Гектор глянул непонимающе, выпил. Ветер стучал в окна.

Снаружи послышался шум, потом еще. Трактирщик Крониг с плащом в руке вышел из-за стойки.

–Карета?– спросил Шарль.

Крониг прошел мимо. Платон встал и последовал за ним. Гектор сШарлем переглянулись и тоже встали.

Во дворе стояла карета. Ее крышу на ладонь занесло снегом, фонари не пробивали белую пелену. Лошади били копытами и фыркали, выдыхая пар, словно огнедышащие драконы.

Дверь кареты распахнулась, и оттуда выбросили подножку раньше, чем кучер успел до нее добраться. Появился высокий стройный человек в начищенных башмаках и шелковом плаще; он тут же обернулся и подал руку даме, плотно закутанной в желтый бархат. Ветер откинул ее капюшон и растрепал золотистые волосы, взметнул плащ ее спутника, так что видны стали крылышки Меркурия на дублете и жезл Риенци за поясом. Через плечо у него висела большая кожаная сумка.

Тимей Платон коротко переговорил с кучером и, вернувшись к остальным, сказал:

–Это не почтовая карета с севера. Она с юга, и вней только гонец и дама.

–Из Милана?– спросил Шарль.

Платон словно не услышал вопроса.

–Они остановились поесть и спросить у кучера кареты на юг, как там перевал.

–Никуда они не поедут,– сказал Гектор, глядя на бело-черное небо.

Меньше чем через полчаса подъехала почтовая карета. Кучер, стряхивая с плеч снег, подтвердил, что перевал вШвейцарию закрыт до лучших времен.

Новые и старые гости вошли в гостиницу. Хозяин засуетился, крикнул слугам забрать из кареты вещи, велел готовить еду и комнаты. На столах появились подогретое вино, горячий эль с пряностями и травяной чай.

–У меня был такой офицер,– сказал Шарль.– Благодарение Эриде, только один. Ну и ад, должно быть, в швейцарском войске.

В почтовой карете прибыли двое. Один представился как Антонио делла Роббиа из банка Медичи. Он был в длинном коричневом одеянии, двуцветных бело-коричневых шоссах и весь усыпан драгоценностями. Говорил он хрипло, чихал и все время за это извинялся.

На втором было строгое платье белого льна с широким капюшоном и удобные, хоть и не новые, разношенные башмаки, на носу – очки с темными стеклами в изящной серебряной оправе. Он на тщательном школярском итальянском представился как Грегор фон Байерн, натурфилософ.

Тимей Платон громко обратился к фон Байерну по-немецки, отвел его в сторонку, и они о чем-то быстро заговорили.

Гонца звали Клаудио Фальконе.

–Вы от Сфорцы, да?– спросил Шарль.

–Да,– сдержанно ответил Фальконе.

–Возможно, в таком случае я знаю, что в вашем послании.

Фальконе резко повернулся. Наступила тишина. Шарль обвел собравшихся взглядом, явно наслаждаясь произведенным эффектом, потом запрокинул голову и прокричал:

–Мой дорогой кто угодно! Помоги! Сфорца.

Он рассмеялся средь общего молчания и сказал:

–А где ваша спутница? Это, конечно, только прикидки пехотинца, но если бы я ехал далеко, рискуя, что меня занесет снегом, и не имея иной еды…

–У дамы дела на севере,– холодно ответил Фальконе.– Естественно, я предложил ей место в карете… и свою защиту.

Он коснулся серебряного жезла.

–Значит, я попал пальцем в небо,– рассмеялся Шарль.

Йохен Крониг сказал:

–Синьорина переодевается. Для всех постояльцев наверху приготовлены горячие ванны. Ужин будет скоро.

Обеденная зала была натоплена и ярко освещена свечами и лампами. Снег стучал в закрытые ставни. Когда гости, сменив дорожное платье на чистый бархат и дамаст, спускались к ужину, Крониг встречал каждого у основания лестницы, спрашивал, доволен ли тот комнатой, достаточно ли теплой была ванна, хорошо ли расставили его вещи. Затем гостю подносили деревянную, окованную серебром чашу с крепким горячим гипокрасом, благоухающим имбирем и корицей.

Слуги в льняных одеждах, бесшумно ступая кожаными паттенами, внесли тарелки горячего супа из пастернака. Был сыр бри с горчицей и медом, сушеные груши, распаренные в сахарном сиропе. С хоров над кухонной дверью звучали флейта и лира; Крониг извинился, что музыкантов всего двое.