Он медленно смерил меня взглядом.

– Хочешь, я сам для тебя нарежу?

– Хочешь, я столкну тебя со скамьи?

Он рассмеялся.

– Кас был прав. Ты невероятно неистовая.

– Вовсе нет. – Я направила на него вилку. – Просто я не маленькая и не нуждаюсь в том, чтобы кто-то резал для меня мясо.

– Ага.

Киеран протянул нож, и я взяла, пока он не передумал.

У меня ушло гораздо меньше времени на то, чтобы нарезать нежное мясо, но нож я не вернула. Оставила его в левой руке, пока накалывала еду вилкой.

– А где все?

– Полагаю, живут своей жизнью, – с легкой завистью изрек он.

Я стрельнула в него мрачным взглядом, но не утратила присутствия духа.

– Впрочем, неважно, – протянула я и вернулась к тому, о чем мы говорили перед тем, как наткнулись на Аластира. – Как вы называете тех, в ком есть кровь смертных? Полуатлантианцами? Как бы ты меня назвал?

– Атлантианкой.

– Правда? – Я взяла булочку. – Так возникнет путаница.

– Не для меня.

Я закатила глаза, откусила кусочек и чуть не застонала. Булочка оказалась такой масляной, с каким-то сладковатым вкусом, который я не смогла определить. Что бы это ни было, она восхитительна.

– Атлантианец не определяется количеством крови, – пояснил Киеран. – Первичные не считаются более важными, чем те, кто таковыми не является.

Я не очень-то этому поверила: первичные могущественнее, живут дольше, и они созданы детьми богов.

– А перевертыши тоже живут долго? Полагаю, вольвены – да.

– Да, мы живем долго. – Он вздохнул и взял чашку. – И перевертыши тоже.

– Какова их обычная продолжительность жизни?

Я взяла салфетку, вытерла пальцы и достала из ножен свой испорченный нож.

– Дольше, чем ты можешь постичь.

Киеран медленно жевал, глядя прямо перед собой.

– Я могу постичь долгое время. Вознесшиеся живут вечно. Атлантианцы – ну, представители первичной линии – тоже практически вечно.

Я положила погнутый нож на стол, а целый сунула в ножны.

– Никто не живет вечно, – возразил Киеран. – Убить можно кого угодно, если хорошо постараться.

Чрезвычайно гордая собой, я наколола на вилку кусочек мяса.

– Не сомневаюсь.

– Но как бы ты ни старалась с ножом, который только что стащила, ты не сможешь убить им Кастила.

Я сделала большие глаза и повернулась к нему.

– Я и не собираюсь убивать его этим ножом.

– Надеюсь, что нет. – Киеран глянул на меня краем глаза. – Это бы только еще больше его очаровало.

Я слегка качнула головой.

– Я не собираюсь обращать внимание на такую возмутительную возможность.

– От такой тактики эта возможность никуда не денется, Пенеллаф.

– Почему ты называешь меня Пенеллаф?

– Почему у тебя так много вопросов?

Я прищурилась.

– Тебе трудно ответить?

Киеран наклонился ко мне, опустив подбородок.

– Уменьшительные имена обычно приберегают для друзей. Полагаю, ты не считаешь, что мы друзья.

Его слова прозвучали столь разумно, что мне нечего было сказать. Когда же я нашлась с ответом, он, наверное, не обрадовался тому, что это оказался очередной вопрос.

– Точно как атлантианцы делятся своими вторыми именами только с друзьями?

– Да, с близкими друзьями. – Мгновение он изучающе смотрел на меня. – Полагаю, Кастил назвал тебе свое.

– Да.

– Это что-то для тебя изменило?

Я не ответила, потому что по-прежнему не понимаю, почему это важно для меня. Или понимаю, просто не хочу признавать. Киеран не настаивал на ответе, и мы закончили обед в молчании. Я все время поглядывала на открытый дверной проем. Не то чтобы я высматривала Кастила, просто… высматривала кого-нибудь. Те немногие, кто находился в зале, куда-то исчезли.

Наверное, Киеран был благодарен за передышку, но, к сожалению для него, она была короткой.

– Знаешь, чего я не понимаю?

– Опять вопрос, – произнес он с преувеличенно громким вздохом.

Я притворилась, что не услышала его замечание.

– Аластир высказал неплохую идею насчет моих родителей. Я, должно быть, из второго поколения, поскольку ни один из моих родителей не был чистокровным атлантианцем и не родился в Атлантии, насколько я знаю. Но королева Илеана знала, что я…

Я замолчала и нахмурилась.

На самом деле я понятия не имею, когда Вознесшиеся узнали о том, кто я: до или после нападения Жаждущих. То, что я выжила после укуса Жаждущего и не обратилась, стало бы для королевы Илеаны неопровержимым доказательством.

– Что? – подтолкнул Киеран.

– Я… я правда не помню, чтобы до отъезда родителей меня называли Девой или Избранной. Но я была так мала и мало что помню.

И я не могу считать абсолютно точными воспоминания о ночи нападения Жаждущих.

– Не знаю, как они поняли, кто я. По моим способностям до нападения? Или же догадались после?

– А ты не помнишь, почему твои родители уехали из столицы?

– Помню, они говорили, что хотят более тихой жизни, но что… что, если они знали, какая участь меня ждет?

– И убежали от Вознесшихся? – Киеран отпил из чашки. – Такое возможно.

Я оглянулась на дверь.

– Аластир помогал разыскивать атлантианцев, оказавшихся в Солисе?

– Да, но если твои родители не были из первого поколения и не подозревали, кто они, сомневаюсь, что они вообще знали, как связаться с кем-то вроде Аластира.

– А как они могли бы с ним связаться?

– Они бы знали кого-то, кто знает кого-то, кому известно о ком-то, и так далее по всей цепочке людей. Причем им пришлось бы всецело доверять каждому.

Учитывая то, как относятся к Последователям, я не могу представить, что кому-то можно настолько доверять. И тем не менее… что, если они искали кого-то вроде Аластира? Что, если они уехали, даже не подозревая, что есть люди, которые могли им помочь? Изменило бы это то, что произошло в итоге? Возможно.

– Аластир высказал еще одну неплохую идею, – заметил Киеран.

– О том, почему моих родителей не стали использовать для создания новых вампиров?

– Если только…

Я знаю, к чему он клонит.

– В любом случае это возвращает к моему первому вопросу.