когда Николай отказывается от давно ожидаемой им квартиры в пользу семьи с больным ребенком. Жест, конечно, вполне в духе Конарева. Но какое-то чувство неудовлетворенности остается при чтении этого эпизода, какое-то даже недоверие. Уж больно все складно да ладно решается — одним махом. Даже Эля, жена Конарева, принимает известие Николая о его отказе от квартиры без всяких отрицательных эмоций. Более того, еще и мужу выговаривает с укором: «Глупый! Что же ты оправдываешься?..» Конечно, и так могло бы быть. Но скорее всего произошла бы маленькая драма, когда комсомольскому работнику приходится преодолевать один из тех незримых барьеров, с которыми он то и дело сталкивается, решая для себя вопросы быта и личной жизни. И — ей-ей! — мелочи быта для тех, кто связан с воспитанием людей, с их духовным совершенствованием — очень непростое испытание. Во всяком случае, игнорируя или упрощая его, мы совершаем большую ошибку. Думается даже, что, именно в результате отсутствия должного внимания к обостренной борьбе личного и общественного, своеобразной «борьбе противоположностей», которая постоянно происходит в душе каждого из нас, а в душе идеологического работника в силу специфики его деятельности особенно, образы партийных, комсомольских и общественных деятелей в современной литературе получаются, как правило, бесцветными и бесплотными, руководствующимися одними и теми же стереотипами поведения.

И как тут вновь не вспомнить Николая Островского. Ведь «сталь души» Павки Корчагина закалялась не только в сражениях гражданской войны или в самоотверженной работе на строительстве узкоколейки; не только в борьбе с тяжким недугом. Она закалялась и в борьбе с бытовыми искушениями, прежде всего в борьбе с соблазнами «красивой» мещанской жизни. Причем этой стороне вопроса автор романа «Как закалялась сталь» уделял не меньшее, если не большее значение.

К сожалению, современные литераторы, сбившись с ног в поисках молодого героя наших дней, в частности, героя-комсомольца, данное обстоятельство чаще всего упускают из вида, что приводит к обеднению их произведений к «недосказанности», недораскрытию героических характеров.

Вот и в повести А. Афанасьева внутренняя жизнь Конарева, его духовная эволюция выглядят беднее его видимых поступков. Далеко не всегда ощущается за ними острое душевное напряжение, высокий эмоциональный накал. Как-то, например, не особенно чувствуется, что у Николая «были моменты, когда хотелось плюнуть на все и снова уйти инженером в лабораторию…» Не очень убеждает и признание Конарева: «Но, странное дело, чем больше думал я о своей работе инженера, тем яснее понимал, что без комсомольской беготни она была бы неполной. Неожиданно я осознал, что настоящий вкус работы ко мне пришел именно тогда, когда все мое свободное время заполнилось комсомольскими делами». Хотя сама по себе верность этого суждения сомнений в общем-то не вызывает.

Обнаруживается в повести А. Афанасьева и еще одна слабость: пытаясь втиснуть в рамки повествования весь свой личный опыт, автор, в конце концов, сбивается на репортажность, перечислительность и описательность, в итоге же произведение превращается в серию довольно разрозненных зарисовок о комсомольской карьере Николая Конарева.

Хотя едва ли повесть «Встретимся в октябре» можно определить только как хронику судьбы одного Конарева. В поле зрения автора судьба двух человек: Николая Конарева и друга его детства и старшего товарища по комсомолу Анатолия Данилова.

Долгое время у них один и тот же жизненный маршрут: Николай (так уж складываются обстоятельства) следует буквально по стопам Данилова, занимая посты и должности, с которых только что ушел на повышение Данилов. Но в то же время у него иное отношение к тому пути, по которому они идут вместе с Анатолием. Становясь сегодня тем, кем вчера был Данилов, Конарев своим отношением к тому же самому делу словно проверяет качество работы своего предшественника.

Как мы уже убедились, Конареву важен прежде всего сам смысл и содержание комсомольской работы, ее отдача.

Данилова, главным образом, интересует тот эффект, который производит его деятельность. Методично и последовательно, страница за страницей, А. Афанасьев доказывает читателю, что ради галочки в отчете, ради благополучного впечатления о себе Анатолий готов на все, даже на откровенный подлог и присвоение чужих результатов, не говоря уж о том, что сплошь и рядом выдает он желаемое за действительное. Так, в частности, Данилов отчитался за несуществующее движение многостаночниц на ткацкой фабрике. Когда же Конарев публично уличает его в этом, справедливо усматривая в «липовом» почине «спекуляцию на энтузиазме молодежи фабрики», Анатолий кровно обижается на товарища. Еще бы! Нанесен удар по его престижу: «Да черт с ней с фабрикой! Как ты мог на совещании, в присутствии молодых инструкторов так со мной разговаривать? Там же были ребята, которые без году неделю в комсомоле! Глядя на вас, завтра и они начнут мне «тыкать». Об этом ты подумал?»

Это про таких, как Данилов, говорит парторг Зуев: «У такого работника теряется чувство ответственности перед людьми, которые его избрали, а принципиальность постепенно переходит в приспособленчество».

В равной степени слова эти относятся и к командиру строительного студенческого отряда Кочеткову из повести Л. Хахалина «Последние каникулы», и к начальнику штаба комсомольской стройки Гвоздикову из повести «Двадцать километров в час» В. Шкаликова — молодому приспособленцу, не брезгующему никакими, даже нечестными, приемами (в повести он везет меха в качестве презента жене первого секретаря обкома ВЛКСМ), чтобы угодить, втереться в доверие, найти покровительство… Относятся эти слова и ко всем тем, кто так или иначе попирает моральные и нравственные основы нашего общества, будучи по роду своей идеологической деятельности призванным воспитывать в людях совсем иное: заинтересованное и честное отношение к труду, развитое чувство общественного долга и общественного сознания…

Я далек от мысли, что, поделившись с читателями своими размышлениями о некоторых произведениях комсомольско-молодежной прозы последних лет, исчерпал эту обширную и сложную тему. Напротив, думаю, что разговор только начинается. Тем более что молодые прозаики, взявшиеся за изображение своего сверстника, пока только нащупывают новые пути, пытаясь в гуще дней сегодняшних найти героев, которые по своим лучшим качествам — душевной стойкости, мужеству, неукротимости, творческой окрыленности, честности, принципиальности и беззаветной преданности коммунистическим идеалам — не только смогли бы встать в ряд с прославленными героями лучших произведений советской литературы прошлых лет, но и стать подлинными образцами для нашей нынешней молодежи.

Владимир Шапошников,

литературный критик

КАК ВОЗНИК ДЕТЕКТИВ

Что такое детектив, вы, конечно, знаете, во всяком случае, имеете, надо полагать, достаточно ясное представление об этом жанре. Любой из вас скажет, что детективные книги — это такие книги, где раскрывается тайна какого-то загадочного, совершенно невероятного на первый взгляд преступления. А всякая загадка, тайна неудержимо влечет к себе — в этом, собственно, и кроется