Приехав в колхоз, бойцы студенческого отряда с энтузиазмом берутся за дело. Но оно у них не заладилось, хотя они и стараются вроде бы изо всех сил. Почему?

У директора совхоза на сей счет твердое мнение: «Честно работать — мало. Какая польза от честного дурака? Надо уметь работать».

Слова эти, наверное, как никогда, современны, ибо нынче честность, самоотверженность, самоотдача без высокого профессионального мастерства значат немного. Не случайно неумение толково трудиться директор отождествляет с бесхозяйственностью.

Впрочем, такое обобщение может показаться и несправедливым. Но прислушаемся к директору совхоза повнимательнее.

«— За что вы взялись, цыплята? — (выговаривает он студентам, имея в виду дом, который они взялись строить для совхозных животноводов). — Это ведь дом для людей, дом!»

И слово «дом» в его устах звучит так же весомо и значимо, как и «хлеб».

«Ведь это наш дом…» — настойчиво подчеркивает он, доводя свою мысль до обобщения прямо-таки философского:

«…Наш дом… Наша земля. Если отвлечься от мелочей, ведь она у нас терпеливая, матушка. И, главное, одна. На все времена».

Мастерство — составная часть профессиональной честности, четкого выполнения взятых на себя деловых обязательств. А это уже, как утверждает автор повести образом того же директора совхоза, — категория не только экономическая, но во многом и нравственная. Вот, например, как в этой связи объясняет директор суть тех последствий, которые последуют неизбежно за срывом сроков сдачи строящегося студентами дома:

«…Я обещал бригадирше полеводческой бригады-2 вручить ключи от ее квартиры за месяц до ноябрьских праздников. Вы меня обманете, я — ее, она — меня. Так и пойдет нитка на клубок мотаться. — Он вздохнул и с силой вытолкнул из себя. — Я за десять лет директорства никому ни в чем не соврал, ребята. И моего бригадира, и других рабочих обманывать не собираюсь. Это мне экономически не выгодно».

Сразу вспоминается притча о трех плотниках, рассказанная прорабом Цыпкиным в повести В. Шпаликова «Двадцать километров в час». В принципе, здесь ставится тот же вопрос — кто ты в деле, какой ты?

Директору совхоза в повести противопоставлен командир стройотряда Кочетков. Он еще только постигает руководящие премудрости, но молодой студенческий руководитель в сравнении со своим пожилые коллегой оказывается, как ни удивительно, гораздо более архаичным и консервативным, требуя от отряда беспрекословного подчинения и голого энтузиазма, игнорируя профессиональное умение и четкую организацию труда.

«А жить — это вкалывать до пота, петь — до хрипоты, любить — до боли» — вот его кредо, которое он любит декламировать. На деле же все это оказывается чистейшей воды демагогией, как, впрочем, и те «деловые» принципы, которые Кочетков навязывает бойцам отряда:

«— Стройотряд, ребята, — это школа трудовой закалки. Все равны, поэтому у нас коммуна. Все получают поровну, чтобы не держались за легкие и не бегали от тяжелых работ».

В образе Кочеткова, как ни странно его видеть в молодом человеке 80-х годов, зародыш приснопамятного руководителя типа «давай-давай», того самого, чей волюнтаризм, нахрапистость, партизанщина в решении сложнейших хозяйственных вопросов причинили в свое время немало бед не только нашей экономике, но и всему нашему общественному климату.

Одной из отличительных особенностей данного типа как раз и является полная безнравственность в решении как производственных, так и социальных вопросов. Это красноречиво подтверждает эпизод из повести «Последние каникулы», в котором бойцы отряда по приказу Кочеткова пытаются разломать для строительных нужд старую церковь, в которой во время войны спасались деревенские жители и которая стала для них реликвией.

«— Да вы что? — хрипло спросил директор, быстро оглядывая весь отряд. — Как вы можете? Это же ведь… Зачем? Что за баловство?

Командир, крякнув, поднялся:

— Это не баловство. Это я велел. Ну? Бутового камня нет — не достал. Камень сейчас — проблема. Вот так!

— Да нельзя же так — любой ценой! — дернулся директор и повернулся к командиру спиной. — Ведь это памятник, неужто непонятно вам? Да после всего, что эти люди здесь пережили, — это памятник! Прошлому их. Войне! Крови сколько на этих камнях, ребята!.. Что же вы — варвары? Или без роду, без племени? Да кто же вы, ребята?

— Я виноват, — подошел к директору красный до ушей Сережа-комиссар. — Они ни при чем. Не подумал я.

— Обожди виноватиться, — оборвал его командир. — Не лезь, не спеши. Это еще как дело повернуть. А что случилось-то? — Он склонил голову набок, смотря на директора. — Вам дом нужен? А бутовый камень у вас есть? Нету! Сами себе сук рубите, на котором сидеть хотите. Необходимость была — вот что скажу. И спокойно, голос на меня не повышайте. — Командир повернулся к отряду: — Все, ребята. Собирайте инструмент, пошли на обед. Работы, похоже, сегодня не будет.

— Будет работа! — крикнул директор ему в спину и вытер рукой лоб. — Будет! Достал я для вас камень. Ты мне только скажи, командир, что можно делать, а что делать нельзя?

— Все можно делать за ради дела, — нагибаясь за ломом, ответил командир. — Надо было — на пушки колокола переливали. Из могильных оград баррикады делали. И все ради дела. Дело само за себя говорит. У нас есть задача, и мы ее выполним. Верно, ребята?

— На кладбищах не сеют, а на крови не дома — памятники ставят, — сказал директор. — Замученные здесь люди погребены в землю, осторожно здесь ворочать надо. С умом».

Вот ведь как не в теории, а на практике может обернуться польза любой ценой, которую у нас еще иногда любят провозглашать, оправдывая собственное бездушие и неумение трудиться.

Случай с церковью ярко высветил личность Кочеткова и лишил студентов безоговорочной веры в его право лидерства. Но и самих себя этот случай помог увидеть ребятам другими глазами. Может быть, впервые за все это время бойцы отряда остро почувствовали нелегкую ношу ответственности как за общее дело, так и лично за свои поступки. «…Если бы мы поняли с самого начала, что не ты, а мы сами отвечаем за все…» — выражая общее мнение, бросает Кочеткову Сережа-комиссар и как бы подводит безрадостный итог: «Если б знали, что с нас, а не с тебя последний спрос…»

Разумеется, теоретически каждый из бойцов отряда должен был и знал, что и он лично несет ответственность за порученное общее дело. Но одно дело — знание, другое — прочное осознание. Осознание себя в общем деле и своей в нем ответственности — процесс непростой, поскольку даже и теоретически-то, чего греха таить, в различного рода общественных, в том числе и комсомольских, организациях готовят к этому зачастую крайне неудовлетворительно, больше