Шрифт:
Закладка:
— А ты спроси, — сказал Ивашка, — зачем ему этот пульт понадобился!
— Зачем? — повернулась к Кощею девушка.
— Ну… э-э… — смешался тот. — Ты знаешь, Василисушка… э-э…
— Не крути! — наступала на него та.
— А чего там крутить! — вмешался Ивашка. — Чтоб людей гробить! Весь лес так и кишит ловушками. Тут тебя лазер подпалит, там ультразвук накроет, тут долбанет, там продырявит! От одного слова — Электронная цитадель — люди в испуге шарахаются! И все это дед твой…
— Это правда? — спросила Василиса, наступая на Кощея.
Тот отступал перед ней, быстро бормоча: «Ну, Василисушка! Нельзя же так… разобраться надо тихо-мирно…»
— А чего разбираться? — крикнул Ивашка. — У меня эта правда на одном месте отпечаталась. Я б показал, да тут женщина!
— А ты бы помолчал! — развернулась к нему Василиса. — Тоже хорош. На старого человека с кулаками набросился, гигант.
— Вот-вот! — вылез тут же Кощей. — Чуть не задушил, убивец!
— И ты помолчи! — крикнула девушка. — С тобой отдельно разговор будет! Оба хороши! А ну — пошли!
Она схватила их обоих за шивороты и отволокла, как двух напроказивших школьников, в конец коридора.
— Василисушка… ну, Василисушка! — бормотал по дороге Кощей.
— Ну, ты… — бубнил Ивашка. — Того! Не очень!
В конце коридора Василиса открыла какую-то дверь и втолкнула туда сначала Кощея, потом Ивашку. Захлопнулась дверь, лязгнул замок.
— Вот, — раздался за дверью голос Василисы. — Посидите, остыньте. Как образумитесь — позовете.
Послышался звук удаляющихся шагов. В каморке, куда попали противники, царил полумрак. Кощей примостился в углу на какой-то рухляди, Ивашка мерял шагами каморку. Наконец он остановился.
— Вот не знал, что у тебя — и внучка!
— Да как сказать… — прокряхтел Кощей, — приемная она. Сирота. Родных никого. Подобрал ее, как сейчас помню, двадцать лет назад. Кругом осень, сырость, а она лежит себе под березкой, улыбается. Совсем крошка, году не было.
— В лесу нашли? — ахнул Ивашка.
— Угу, — кивнул тот. — В этом самом. До семи лет со мной жила тут, в лесу, а как семь исполнилось, в город отвез, учиться. Теперь только в каникулы ее и вижу, да и то больше летом.
— Скучаешь?
— А как же!
— Василисой-то ты ее назвал?
— Я. В честь той самой, Премудрой-Прекрасной! Знавал я ее. Вот женщина была! Кремень! Как даст раз, так и летишь с катушек…
— А сейчас где твоя внучка обитает?
— Сейчас в университете. Химфак. А ты чего это разговорился? — Кощей подозрительно посмотрел на Ивашку.
— Да так… — смутился тот.
— Знаю я ваши «так». Увезешь внучку, меня, старика, одного бросишь! Опять годами лица человеческого не видеть?!
— Ее увезешь! — вздохнул Ивашка.
— Знаю я вас! Сам молодой был… когда-то.
— Слушай, — встрепенулся Ивашка, — чего ты тут сидишь? Один, как сыч, вокруг ни души…
Кощей пожал плечами:
— Да как сказать… повелось.
— «Повелось». А ты плюнь на свою цитадель, к людям иди!
— Легко сказать — иди. А кому я там нужен?
— Ты вот что скажи, — перебил Ивашка, — всю технику в лесу ты изготовил?
— Покупал по частям. А собирал, устанавливал, налаживал сам. И ремонтирую сам. — Кощей оживился. — Электротехника, электроника — моя слабость!
— И сила! — Ивашка постучал старика по лбу. — У тебя же специальность самая что ни есть ходовая, тем более, ты не совсем человек. В смысле — не совсем обычный. Тебя небось и радиация не берет?
— Не берет! — Кощей горделиво приосанился. — И воздуха мне очень мало нужно. И пищи.
— Так тебе ж прямая дорога на Марс. Там рудники-автоматы, сложная электроника, а условия для дежурства — тяжелые. Воздух экономят, воду там, пищу. А тебе это — хоть бы хны.
— Позвольте, молодой человек, — забеспокоился старик, — какая же разница: что тут, что там? Тут один и там один!
— Разница какая? Громадная! Кому ты тут нужен? Никому. Наоборот, бельмо на глазу, мешаешь только. Рано или поздно доберутся до тебя — камня на камне от твоей цитадели не оставят. А там тебе цены нет, для всей Земли трудишься.
— А ведь это идея, дед! — раздался вдруг из-за двери тихий голос.
Дверь распахнулась.
— Выходите, затворники, — сказала Василиса. — Дед, нам нужно поговорить. Этот бандит подал неплохую идею.
— Это я — бандит?! — вспылил Ивашка.
— Пойдем, — не обращая на него внимания, сказала Василиса. — А то этот петух горластый поговорить не даст.
Тут Ивашка обиделся.
— Нужны вы мне! — сказал он. — И вообще, я пошел. Стрелу отдайте! — крикнул он удаляющейся паре.
— На веранде, — не оборачиваясь, бросил Кощей.
Ивашка нашел стрелу, еще раз пробормотал «очень нужно» и пошел по тропинке. Обойдя дом, он наткнулся на «Яву», на ручке которой висел мотоциклетный шлем.
— Да эта выскочка еще и на мотоцикле ездит, — неизвестно чему возмутился он. — Ну и черт с ней!
Он вышел на дорогу и быстро зашагал по ней туда, где он несколько часов назад оставил свой мотоцикл.
— Выскочка, выскочка, выскочка! — бормотал он. — И не красивая вовсе. Глазки маленькие, рот большой. Волосы, — тут он внезапно остановился, — волосы-то! А! — он махнул рукой. — Расстройство одно. Хорошо хоть стрелу достал. А не то бы…
Домой он прикатил в сумерки. Молча зашел в дом и положил стрелу на стол перед отцом. Тот небрежно взглянул на нее.
— Принес? Ну-ну. Молодец. Поешь да спать ложись.
— И все?
— А чего еще? Метод испытанный, веками проверен, результаты не сразу, но будут. Так что поешь и спи.
— Вернее не придумаешь, — сказал Ивашка и, отказавшись от ужина, отправился спать.
Проснулся он от того, что под окном надрывался мотоциклетный клаксон. Ивашка не выдержал, соскочил с кровати и распахнул окно.
— Ты какого лешего спать не даешь? — заорал он.
Тут он застыл. Мотоциклист, стоящий под окном, перестал сигналить, улыбнулся и снял шлем. Темные волосы рассыпались по плечам, большие глаза взглянули на Ивашку, и голос, который всю ночь преследовал его, произнес:
— Узнал?
Остальное ясно даже не самым догадливым читателям.
ИСКУССТВО ПОЗНАВАТЬ ИСКУССТВО
Алексей Горшенин,
литературный критик
ПОТОМКИ КОРЧАГИНА
(Образ комсомольца в современной прозе)
1
От многих нынешних юношей и девушек не раз приходилось слышать мне такое парадоксальное признание: «Мои лучшие воспоминания связаны с комсомольцами 20-х годов».
Прекрасно, конечно, что не оскудевает преемственная память поколений. Но все-таки: почему «с комсомольцами 20-х»? Отчего облик комсомольца корчагинского поколения столь прочно утвердился в сознании тех, кто отстоит от
