– Конечно, – он подвинулся ко мне.

– Я сама вывела этот оттенок, у нас имеется патент на него, – попыталась незаметно отодвинуться, но попа уперлась в спинку дивана.

Отступать некуда, только если падать на пол. Но такой маневр провернуть не рискну – пока я в пышном платье барахтаюсь на каменных плитах, Массаир не упустит своего шанса воспользоваться моим уязвимым положением. А я хоть и хочу контракт на краски, но все же не настолько, чтобы получить его столь унизительным способом!

– Красива, умна и талантлива! – промурлыкал поставщик, резко прижав меня к себе. – Договор ваш, уговорили!

Урррраааа! Я впервые за вечер искренне улыбнулась.

Как оказалось, зря. Потому что следом прозвучало:

– Утром подпишем. А сейчас идемте в спальню, Дэниэлла!

От ответа меня спасла распахнувшаяся дверь. В гостиную ввалился голый мужчина. Ну, справедливости ради должна отметить, что вокруг его бедер было что-то повязано – дабы не демонстрировать то, что в приличном обществе, похоже, принято получать только в обмен на выгодный контракт.

Черут! Я усмехнулась. Кто бы сомневался!

***

– Дэна, это и есть тот художник, который будет писать с твоего мужа портрет? – спросил незваный гость, нарушивший, к счастью, нашу с Массаиром «идиллию».

– М-мужа? – поставщик вжался в диван, оценив, видимо, мускулатуру почти обнаженного «натурщика».

– Опять не сказала? – мурлыкнул он, укоризненно посмотрев на меня. – Мы молодожены, видите ли. И женушка никак не привыкнет, что теперь не свободна. Все время забывает. Правда, дорогая? – прищурившись, уставился на меня.

– Угу, – изобразила сову я.

– Может, прямо сейчас начнем? – как бы муж уставился на Массаира. – Как я вам? – принял эффектную позу. – Подхожу для картины?

– Нуууу… – взгляд поставщика заметался.

Он, видимо, осознал, что кроме пирога с медом его могут угостить тренделями в глаз и пинком под зад.

– Что, не загорелись вдохновением? – полуголый нарушитель стукнул себя по лбу. – Моя вина, простите! Художник должен видеть модель во всей красе, несомненно! Тогда вот, – одно движение руки, и вот Черут уже стоит перед этим бедолагой, одетый лишь в ухмылку.

– Иххх, – сдавленно просипел поставщик, багровея на глазах.

– Ну, как вам? – не унимался наглец. – Или вы не художник? А что тогда делали наедине с моей молодой женушкой? Отвечайте! – он сделал шаг к дивану, и Массаир не вытерпел.

Сработавший инстинкт сохранения подлой душонки в непобитом пока что теле помог ему подпрыгнуть сусликом и рвануть к двери с такой скоростью, будто за ним несся рычащий дракон.

А дракон на самом деле не рычал, он подло ржал, глядя ему вслед. Потом посмотрел на меня. В глазах протаяла вертикальная игла зрачка.

– И что это было, Дэна? – осведомился мой чешуйчатый.

– Не называй меня так, – привычно огрызнулась я и со вздохом опустилась на диван. – И прикрой уже свои погремушки, меня ты ими не напугаешь.

– Так что это было? – повторил упрямец, вернув на бедра сорванную недавно крошечную тряпочку.

– Наш последний шанс сохранить дом и мастерскую, – помрачнев, призналась я. – Но ничего не вышло. Скоро все вернется к тому, с чего началось – к подземелью долгового дома.

Мы обменялись понимающими взглядами, вспомнив день встречи – когда я купила себе дракона. Ведь совсем ничего еще по времени прошло. А ощущение, что он всегда был рядом, надо же.

***

– Вам лучше? – спустившись в подвал, я присела на край тюфяка рядом с раненым эльфом из Сопротивления.

Неверный свет лампы скрадывал его черты, не давая разглядеть лицо. Но дыхание у нашего больного выровнялось, грудная клетка больше не дергалась на вдохе, заходясь в надсадном хрипе. Жар спал, рана выглядела далеко не так ужасающе, как в тот день, когда Кирсан привел его, едва живого, в мой дом. Угроза миновала. Теперь надо дождаться, чтобы ожог начал затягиваться.

– Да, спасибо, Даниэлла, – ответил Астер глубоким бархатным голосом – каждый раз, когда я слышала его, мне казалось, что ему на роду написано быть певцом.

Наверное, сплошное удовольствие слушать, как этот мужчина поет. Впрочем, остроухие редко увлекаются пением, у них это умение не в чести почему-то. Но говорят, если эльф поет женщине, это признание в любви. А она, услышав эту песнь, теряет голову и загорается ответными чувствами.

И чего это я вдруг вспомнила? Нахмурилась, осознав, что сижу и глазею на больного. Неловко вышло.

– Не волнуйтесь, совсем скоро мы с Кирсаном покинем ваш дом, – мягко сказал эльф, и даже в полутьме было заметно, как дрогнули уголки его губ, обозначая улыбку. – Но, может, – он помедлил, – вы все же будете скучать по мне?

– Нам тут не до скуки, уважаемый, – раздался из темноты раздраженный голос Черута. – В оба глаза приходится следить, чтобы маги не нагрянули по твою остроухую душу!

Муж подошел к нам. И как только умудрился бесшумно спуститься по лестнице! Вот ведь змей, так подполз, что и не заметила!

– Мне очень совестно, что из-за моей проблемы вы, Даниэлла, в опасности, – Астер вздохнул. – Поверьте, если бы в тот день я был в сознании, то не позволил бы Кирсану поставить под удар такую прекрасную леди.

– Это было бы замечательно, – процедил мой геккон. – Только задним-то умом все крепки, но уже поздно сожалеть, дело сделано.

– Так, достаточно, – я встала, подхватив поднос с остатками обеда – эльф не отличался хорошим аппетитом, или просто привык к более изысканной пище, чем та, которую мы сейчас могли себе позволить. – Не время для дискуссий. Отдыхайте, Астер. Идем, Черут.

***

– Что ты на него взъелся? – попеняла супругу, когда мы поднялись в кухню.

– Черрррут! – Чип приземлился на плечо моего огнедышащего супруга.

Совсем спелись эти два хулиганчика, как я посмотрю!

– А с чего мне его любить? – огрызнулся дракон. – Я ведь не девица, млеющая от одного звука его голоса!

– Не девиццца! – поддакнул попугай. – Да-да-да! Он – дрррракон!

– Черут, остановись, если не хочешь, чтобы жена проверила, такой ли ты твердолобый нахал, каким жаждешь казаться! – предупредила, сжав ручку чугунной сковороды.

– Ой-ой, – констатировал Чип. – Тяжелая сковорррродка!

– А что, скажешь, этот остроух не флиртовал с тобой? – драконьи глаза потемнели, наливаясь грозовой тучей. – «Вы все же будете скучать по мне?» – передразнил эльфа и скривился.

– Ты ревнивая ящерица! – констатировала я, мигом перестав сердиться.

Глупо, конечно, но мне было безумно приятно, что этот остолоп чешуйчатый так ревнует к эльфу!

– Ррревнивая ящерррица! – поддакнул попугай.

– Предатель! – бросил ему мой муж.

– Неа, – возмутился тот, – Чипа-Чипаррррь!

– И все-таки ты ревнивая пара сапожек! – напомнила я.

– Да еще чего! – возмутился муж – по-детски, совсем как Шустрик, когда ему говорят, что он