Шрифт:
Закладка:
– Это Тира, пророчица, – сообщил Кнуд. – Говорят, они ходили вместе, пока не выяснилось, что она может видеть. Еще, говорят, она долго отказывалась, благо пророков хватало, но, когда очередной не проснулся после бдения, Заговоренный настоял.
– Здесь все про всех знают?
А чего он ожидал? Когда кучка людей, совсем небольшая, будто в деревне, трется бок о бок в замкнутом мирке, сплетни неизбежны.
– Конечно, – сказал Кнуд. – Как и в университете. А у вас разве не так было?
– Так. – Эрик вгрызся в куриную ножку. Когда беспокойство ушло, оказалось, что он жутко проголодался. – Не хочешь, чтобы болтали, ищи кого-то на стороне.
Впрочем, и тогда будут болтать.
– Сам-то ты больно этому правилу следовал, – хмыкнула Рагна. – Как там Мара, кстати?
– Была жива и здорова, когда я уходил, – ровным тоном произнес он. – Привет передать не смогу, извини.
– Это точно. До сих пор гадаю, что ты нашел в этой вертихвостке, когда столько красивых девчонок кругом было. Она-то в тебе понятно что: первый ученик, завидная добыча.
Эрику очень хотелось сказать, дескать, мозги он в Маре нашел, но, как ни крути, задирая юбку девчонке, меньше всего думаешь о том, что у нее в голове. Хотя с Рагной он все равно не стал бы, и не потому, что нехороша.
Отвечать в любом случае не стоило, так что он залпом опустошил кружку с пивом и уже собирался выйти из-за стола, окончательно потеряв желание есть, когда рядом дернулся и начал вставать Кнуд. Рагна обернулась, едва не выворачивая шею. Эрик проследил за ее взглядом – из своего угла поднимался Ульвар, вытягивая из-за ворота амулет.
– Вот же твари, доесть не дали… – проворчал Кнуд. – Чтоб вот на четверть часа позже!
– Я приберегу для тебя кусок пирога, – сказал Эрик.
Хотелось пожелать удачи, но все кругом вели себя так, словно ничего не происходит, и он придержал язык. Говорят, те, кто ходят в патрулях в приграничье, это пожелание считают дурной приметой. Может, чистильщики тоже.
– А для меня пирог стащишь? – улыбнулась Рагна.
– Подумаю, – фыркнул он.
– Врединой был, врединой и остался.
Она устремилась за остальными. Эрик проводил ее взглядом. Вокруг по-прежнему раздавался ровный гул голосов.
– Привыкнешь, – сказал сидевший напротив парень… Моди. В вырезе ворота блеснул амулет, такой же, как у Альмода и Ульвара. А на вид совсем молодой. Сколько он ходит, интересно? Или об этом тоже не спрашивают?..
– Может быть. Только пока мне предлагают привыкать ко всякой гадости.
В коридоре его окликнул Альмод. Эрик остановился, поджидая, пока тот догонит его.
– Первый просил передать, что твое посвящение завтра вечером, – сказал командир. – Сегодня он слишком… занят. До того – из ставки ни шагу. – Эрик кивнул. Завтра так завтра. – Зайди к казначею, забери отступные за свое плетение. Теперь это собственность ордена. Лейву я сам напишу, пока он не вздумал присвоить авторство.
– Он никогда бы…
Альмод рассмеялся так, что Эрик на миг почувствовал себя младенцем:
– Ты, считай, мертв, он – твой наставник, и кто, кроме тебя и него самого, знает, что в этом плетении твое, а что – его?
– Он не…
– Да, я вижу, что он в этом почти не участвовал. Его стихия – созидание, а не разрушение. Как и моя, впрочем, – задумчиво добавил он. – Поэтому мы с ним неплохо ладили.
– Он не стал бы! – повторил Эрик.
Альмод снова рассмеялся:
– Пари? На что? Спорим, он уже его присвоил?
– Тебе так нравится ждать от людей всякого дерьма? – медленно произнес Эрик.
– Не нравится. Но что поделать, если дерьма в этом мире – и в людях – не так уж и мало?
Эрик пожал плечами: на философские споры настроения не было.
– Через час приходи в зал для плетений, – велел Альмод. – Соберу командиров и наставников, покажешь свое, авторское. Жаль, Ульвар не успел… Ничего, потом передадут.
– Я балбес, – сокрушенно признал Эрик. – Надо было хоть Кнуду показать, время было.
– Задним умом все мы крепки. Но, раз уж зашла речь… Не привязывайся.
– То есть?
– Не заводи в ордене ни друзей, ни возлюбленных. Не привязывайся. Они умирают, ты остаешься… с очередным шрамом в душе.
Эрик посмотрел через его плечо – туда, где Тира разговаривала с каким-то парнем. Альмод усмехнулся:
– Уел. Впрочем, она меня переживет.
– Мара меня тоже.
– Мара… – Он хмыкнул. – Глупо. Спорим, она найдет тебе замену через месяц?
Эрик заставил себя разжать кулаки:
– Легко спорить о том, что невозможно проверить.
– Проверить еще легче. У меня остались знакомые в Солнечном, которые радостно изложат все сплетни. Она ведь наверняка останется на кафедре – на твоем месте.
Теперь усмехнулся Эрик:
– Из двоих, заключивших пари, один дурак, потому что не знает, но спорит, второй – подлец, потому что знает, но спорит. Кем ты считаешь меня? И кто тогда ты сам?
Он прибавил шагу. Может, напиться? Пока он все равно не полноправный чистильщик и всем на него плевать.
– Эрик, – окликнул Альмод из-за спины, – а если дурак – я?
Он обернулся.
– Я почти в этом уверен.
– Почти? – переспросил Альмод.
– И я не хочу быть подлецом.
Пацан улетел, словно ошпаренный. Альмод ухмыльнулся ему вслед. Тира взяла его под руку:
– Жарко тут. Пойдем подышим.
Он удивленно вскинул бровь. В зале трапезной, может, и было жарковато от печей и очагов, но по неотапливаемым коридорам гуляли сквозняки. Но спорить не стал: чего бы и не подышать? Весна разошлась вовсю.
Они устроились на скамейке. Тира надолго замолчала. Альмод не стал ее торопить. Сегодня утром, после известия о гибели Трюгви, она была сама не своя.
В такие моменты Альмод ненавидел собственное бессилие. Он всегда умел складно болтать, но слова пусты рядом с настоящим горем. Сначала Фроди, теперь вот Тира… Она давно дружила с Трюгви. Его вообще любили почти все, славный парень… был. Альмод-то давно взял себе за правило ни к кому не привязываться и не скорбеть. Глупо сокрушаться о неизбежном. Но говорить об этом было бы жестоко, так что все, что ему оставалось, – обнимать ее, как утром. Или молча сидеть рядом, как сейчас.
– Ты ведь видел сегодня Первого? – спросила вдруг она.
– А что?