несбыточным мечтам. Если все прочитанное – правда, то очень скоро Марк получит гораздо больше, чем наследство, от которого отказался. Правда, в книге говорилось о том, что за это придется всю жизнь платить дань, но зато и жить можно будет до тех пор, пока платишь – то есть хоть вечно. Да не просто жить, а жить в роскоши, ни в чем себе не отказывая. Плата за такие шикарные блага была, по его мнению, не так уж и высока и казалась ему вполне приемлемой, но, чтобы сделать первый взнос, ему требовалось найти для поездки спутника или спутницу. Марк тут же вспомнил о Печеньке. Осталось убедить ее в том, что на Крайнем Севере есть место более привлекательное, чем тропические пляжи теплых морей.

Ну, а если записи в книге лишь бред сумасшедшего, Марк в любом случае ничего не потеряет: ведь Печенька оплатит все расходы.

Она согласилась на удивление быстро. У нее даже глаза загорелись, едва Марк заговорил о путешествии в Заполярье. Наверное, рафинированный отдых на заграничных курортах наскучил ей, поэтому перспектива испытать на себе северный экстрим показалась ей привлекательной. Марк подкрепил вспыхнувший энтузиазм подруги заранее приготовленным рассказом о том, что на картах путешественников семнадцатого века есть место, расположенное в районе восточного берега Обской губы, отмеченное как Лукоморье и, по слухам, находящееся в параллельной реальности, а потому недоступное для непосвященных. Для пущей убедительности он показал ей снимок карты из книги отца, сделанный на камеру смартфона, а потом соврал, что узнал верный способ пересечь границу миров и попасть в это мистическое место. Печенька доверчиво развесила уши и внимала каждому его слову, иногда скептически фыркая, но по ее любопытному виду было ясно, что она готова немедленно мчаться в Заполярье, чтобы самой все проверить. Марк был доволен произведенным эффектом, уверенный в том, что она не захочет вернуться домой на полдороге, столкнувшись с отсутствием привычного комфорта и полярным холодом, уже не таким жестоким, как зимой, но все еще сильным в мае. Когда Марк закончил говорить, Печенька заявила:

– Нам срочно нужно два билета на край света!

А потом без колебаний перевела на его банковскую карту требуемую сумму, и вскоре Марк выложил перед ней билеты на самолет до Салехарда, вылетающий через два дня. В день вылета она удивила его короткой стрижкой и, поймав его вопросительный взгляд, пояснила, что в экстремальном путешествии «с длинными патлами задолбается». С новой прической Печенька выглядела особенно очаровательной и такой беззащитной, что Марк даже испытал угрызения совести и чуть было не передумал лететь, дрогнув от жалости к ней. Но потом вспомнил, что она все равно не останется рядом с ним надолго и он в любом случае ее потеряет, так пусть уж эта потеря изменит его жизнь к лучшему.

В ожидании вертолета до Ныды они пару часов погуляли по Салехарду. Печенька все время делала селфи: в аэропорту рядом с самолетом, возле памятника мамонту, установленного на въезде в город, на фоне монумента «Полярный круг», состоящего из двух огромных остроконечных пирамид и раскинувшегося между ними радужного полукольца: судя по ее восторженным возгласам, путешествие доставляло ей удовольствие. Но, когда они высадились в Ныде, Печенька растеряла весь свой задор, узнав о том, что им придется проделать несколько километров пешком по ледяному покрову Обской губы.

– Разве лед еще не сошел? – спросила она, посмотрев на Марка с тревогой.

– Здесь тебе, вообще-то, север, дорогуша! – ответил он невозмутимо. – Весь лед только в июле сойдет.

– М-да… А если провалимся? – Она задумчиво наморщила лоб. – Не! Я на такое не подписываюсь. Ну его нафиг, твое Лукоморье!

– Ну что за паника! – Марку пришлось долго убеждать ее, прежде чем она согласилась двинуться в путь. Главным его аргументом стали следы автомобильных шин на покрытой льдом поверхности залива, которые были видны с берега.

– Смотри, тут даже машины ездят, и ничего! – показал на них Марк.

– Ну… Может, этим следам уже сто лет! Солнышко-то припекает, – возразила Печенька, но не очень категорично.

– Да тут идти-то недалеко совсем. Я подсчитал по карте – километров пять-семь.

– Ну, ты и пошутил! – хохотнула она, но все-таки осторожно ступила на лед вслед за ним.

Через пять минут она уже снова беззаботно болтала, не вспоминая об опасности, делала селфи на фоне бескрайней белизны залива и небесной синевы, смеялась, шутила и… нравилась Марку все больше. Но, возможно, на него так действовало приближение роковой минуты, когда ему предстояло оставить ее наедине с потусторонним существом, обитающим в глубине ледяного подземелья. Встречи с ним Марк боялся до ужаса, но знал, что, если заплатит дань, как это сделал автор «Исповеди», то ничего плохого с ним не случится, и даже наоборот, он получит все те мистические способности, ради которых затеял этот поход. А вот Печеньку ему было откровенно жаль. Но ничего, он как-нибудь это переживет: «Хитрые Лисички» и «Мятные Конфетки» помогут ему в этом.

В какой-то момент лед захрустел под его ногами. Марк остановился. Вокруг с мерзким звуком лопающегося стекла расползались зигзагообразные трещины. Скованный шоком, он среагировал слишком поздно и через мгновение провалился в полынью, оказавшись в обжигающе ледяной воде. Пронзительный визг Печеньки вернул его уплывающее сознание в реальность. Марк изо всех сил уцепился за острый край своей ловушки, чувствуя, как течение утягивает его в сторону, под ледяной панцирь.

– Помоги мне, дура! – выкрикнул он, с трудом разжав сведенные в судороге челюсти.

Печенька, стоявшая в нескольких шагах с перекошенным от ужаса лицом, сразу послушалась, но не догадалась лечь на лед, а побежала к полынье, протягивая ему руку. Марк оттолкнулся от края, выныривая повыше, и ухватился за полу ее куртки. Печенька заскользила по льду, стремительно приближаясь к нему, и упала на колени в сантиметре от кромки полыньи. Марк обхватил ее за плечи, и она наполовину погрузилась в воду рядом с ним. Опираясь на ее тело, он рванулся и по-тюленьи выпрыгнул на лед, окончательно столкнув подругу в полынью. Облегчение волной прокатилось внутри в момент счастливого избавления от казавшейся неминуемой смерти. Его била крупная дрожь, зубы выбивали чечетку, и сил двигаться не было.

Спустя минуту Марк обернулся, но не увидел подруги: вода в полынье шла рябью. «Что ж, такова, видать, ее судьба. Тут уж я не виноват». Он поднялся на ноги и посмотрел вдаль, в сторону берега, ища взглядом какой-нибудь намек на человеческое жилье: ему срочно требовалось найти тепло и снять с себя пропитавшуюся ледяной водой одежду. Его взгляд остановился на расползающейся в небе сизой дымке и скользнул вдоль нее в поисках источника. К своей радости, Марк увидел макушку одинокого чума,