Её звали Катя Эктова.

В прибрежной зоне Лахтинского Разлива на Катю напал «невидимка». Чудом стало, что 15-летняя школьница выжила, несмотря на многочисленные серьёзные травмы: множественные гематомы и ссадины, разрыв прямой кишки, перелом со смещением нижней челюсти и нескольких рёбер, одно из которых повредило лёгкое. Местные мальчишки, обнаружившие растерзанную девочку, от пережитого ужаса некоторое время не могли внятно говорить. Скорее всего, и насильник был уверен, что его жертва мертва.

Катя пришла в себя в больнице через несколько дней, проведённых в искусственной коме. К сожалению, вспомнить хоть какие-то подробности нападения она не смогла, кроме того, что от злодея «громко пахло» парфюмом.

Вычислить преступника, если даже он невидим для Системы, но оставил на месте преступления образец своего ДНК, не составляет никакого труда. Достаточно пробить ДНК подозреваемого по базе данных. Но в случае с изнасилованием Кати этот метод неожиданно не сработал. Чужеродный биологический материал на теле жертвы присутствовал, а вот в базе данных совпадений обнаружить не удалось.

Подобное могло произойти только в двух случаях: когда преступление совершено человеком, не зарегистрированным в Системе — «ноликом», или если были произведены какие-то манипуляции с имеющимися данными. В любом случае это было ЧП, что называется, высшего порядка.

«Нолики» — это самый большой кошмар правоохранителей. Люди без прошлого и настоящего. Не просто «невидимки», а «невидимки» в квадрате. Сразу после эпидемии и гражданской войны, когда новый государственный строй ещё только формировался, а Система ещё не вошла в полные свои права, «ноликов» воспринимали как овец, силой обстоятельств отбившихся от стада. «Обраслетить» сразу всё население страны было попросту невозможно. Во многих глухих уголках России оставались люди, которые не только не знали о новых порядках, но даже о Болезни слышали лишь краем уха. Всё то время, пока страну корёжило, ломало и выворачивало наизнанку, они продолжали жить прежней уединённой жизнью: охотники, старатели, жители затерянных хуторов и небольших деревень, служители закрытых религиозных общин со своей паствой, отчаянные и отчаявшиеся одиночки, покинувшие мир людей. Таких были тысячи. И все они, не пройдя вакцинацию, несли угрозу новому обществу, пусть даже не желая того. Поэтому, когда наступила относительная стабильность, первым делом новое руководство страны озаботилось тем, чтобы отыскать всех «ноликов». Были созданы специальные рейдерские группы, выискивающие незарегистрированных в Системе жителей. Всем им вкалывали вакцину, всем надевали на руку браслет, на всех составлялись личные досье. Последнего «нолика» обнаружили лет десять назад, когда уже вовсю действовал закон «об обязательном ношении». Его просто уничтожили. Незнание закона, как известно, не снимает вины за содеянное.

В том, что на Екатерину Эктову напал именно «нулевой», сомневались все в Управлении, и всё-таки полностью исключать такую вероятность было нельзя, поэтому расследованием изнасилования занялась контрразведка МГБ, и, как неизменно происходило в подобных случаях, все детали этого дела тут же были засекречены.

Скорее всего, то происшествие так бы и осталось для Сомова одним из незаметных эпизодов в его карьере, но личная трагедия — неожиданная смерть тестя — направила сюжет той истории в совсем иное русло.

В последний путь прославленного генерала провожали со всеми воинскими почестями: с почётным караулом и эскортом, несущим многочисленные награды и именное оружие покойного, с торжественными речами и орудийным салютом, военным оркестром и приспущенным государственным флагом. Похоронили Игоря Николаевича на мемориальном кладбище Героев России.

Сомов так и не успел по-настоящему породниться с тестем — слишком редко доводилось им общаться в неформальной семейной обстановке, да и стена субординации, стоявшая меж ними, была слишком монументальна. Чтобы разрушить ту стену, необходимо было время. А смерть часов не носит. Разве что песочные, но они отсчитывают вовсе не минуты и часы, а последние вдохи и выдохи.

И всё-таки он успел немного узнать этого человека. Узнать с той стороны, которая открывалась только действительно близким людям. Генерал Пяйвенен обладал замечательным качеством, которое, к сожалению, нередко вымарывается спецификой службы в органах госбезопасности (особенно на руководящих должностях) — он любил людей и, несмотря на свой уже довольно преклонный возраст, оставался романтиком-идеалистом, точно таким же, каким был в своё время и сам Сомов, мечтавший своим служением приносить максимальную пользу Родине, что в его понимании означало — всем людям, независимо от статуса (кроме, разумеется, врагов и предателей).

Но эта романтика беззаветного служения, которая и привела Сомова в стены Академии, довольно скоро начала иссякать, стачиваясь об острые углы прагматичной действительности.

Тёмная изнанка службы в МГБ проявилась не сразу, это происходило постепенно, в гомеопатических дозах, позволяя свыкнуться с каждым новым неприятным открытием. Так он узнал, что Контора — это не только Щит и Меч государственной безопасности, но и самый мощный и самый успешный бизнес-проект из всех когда-либо существовавших в стране. Эффективность этого проекта заключалась в устойчивом взаимопроникновении личных и государственных интересов высшего руководства МГБ. Под идеалистической подкладкой патриотизма «золотых эполет» скрывались вполне земные материальные приоритеты.

Разочарование, испытанное им, едва не подтолкнуло его уйти со службы. Но постепенно оно сменилось пониманием, что иначе, возможно, и быть не может. Та непоколебимая власть и сокрушительная сила, которыми обладала Контора, не могли основываться и успешно существовать на одних только патриотических идеях. Потому что идеи — суть эфемерная субстанция и весьма зависимы от интерпретации. А вот личное благосостояние — это уже вполне определённый и законченный формат, который не зависит от типа государственного строя и который можно почувствовать «задней точкой, лицом и почкой», как любил приговаривать во время занятий по рукопашному бою капитан Адыров. Правда, говорил он это совсем по другому поводу.

Сам монарх-президент, будучи выходцем из системы госбезопасности, всячески потворствовал своей альма-матер в вопросах «материального обеспечения», отдавая на откуп «конторским» генералам самые лакомые куски государственного бизнеса. Тем самым не давая возникнуть какой-либо иной независимой силе, кроме той, что уже правила страной. Без контроля над экономикой контролировать политику невозможно. И с этим в России было всё в порядке.

И всё-таки героическая сторона Служения и та несомненная, неоспоримая польза, которую МГБ приносило стране, никуда не делись. Защищая материальные интересы «нового дворянства», Контора при этом защищала не только себя как весомую часть этих элит, но и всю страну. Не отдельных граждан, но государство — конгломерат организаций: управлений, департаментов и прочих институтов власти, без которых весь этот огромный организм под названием Россия вновь, как уже неоднократно бывало, начал бы расползаться по швам.