–В точку! – подтвердил Август, плюхнувшись в кресло и закинув ногу на ногу. – Именно так! Я думаю, мы просто обязаны предотвратить эту катастрофу.

–Допустим, ты прав. И если вакцина будет дорогой, то лишь самые богатые смогут ее себе позволить. А что, если мы уравняем шансы? Мы же вакцинируем бесплатно детей от всего подряд? Что мешает точно так же вакцинировать от смерти всех, кто достиг лет тридцати, скажем?

–Ну, во-первых, ни Минздрав, ни правительство в полном составе на это не пойдут. Это было бы очень глупо с их стороны.

Август так смотрел на Оскара, словно это не он неделю назад вышел из комы, а Руссо – из дурдома. Тот смутился:

–Согласен. Но мы можем протолкнуть эту тему в обход власти. Будем просто предоставлять эту услугу на общих основаниях, как больница. Они не смогут нам помешать. По крайней мере, не сразу. А когда, в итоге, сообразят, что происходит, будет уже поздно.

Август закинул руки за голову и потянулся. Он неожиданно почувствовал себя хозяином положения. Эта роль ему нравилась гораздо больше, чем глупый, беспомощный коматозник с амнезией.

–Допустим, у нас получится. Теперь представь, что даже самые бедные, маргинальные граждане обретут долгожданное бессмертие. Чем они займутся? Они начнут плодиться и размножаться, обеспечивать бессмертием своих детей, детей их детей и… Что ждет нашу планету?

–Да я понял, – вздохнул Руссо. – Перенаселение. Конечно же, всего не хватит на всех, потому что всех – много, а всего – мало. Ресурсный кризис и, опять, катастрофа.

–Так и что же конкретно будет? А? – Фостер вопросительно поднял брови и выжидательно уставился на собеседника. – Скажи мне, умный доктор!

Руссо выпрямился на стуле и замогильным голосом изложил свой прогноз:

–Население начнут регулировать принудительно. Войны, искусственные эпидемии, пропаганда насилия и опасного для жизни поведения, и прочие механизмы, которые давно проверены историей. Не хотелось бы такого будущего. Хотя изначально идея бессмертия меня привлекала. Каюсь – хотелось пожить подольше.

Август хлопнул себя ладонями по бедрам:

–Что делать-то будем, Оскар Даниэльевич? Скажи, есть же какие-то записи? Что-то же сохранилось? Это все нужно уничтожить. Незамедлительно! Я-то, понятно, не смогу продолжать работу над этой дрянью, но мне на смену пришло много умнейших людей. Кто-нибудь из них обязательно докопается до истины. Кто-то поймет, как сделать так, чтобы человек не впадал в кому, а сразу после укола начинал вести активную бессмертную жизнь. Нам остается только догадываться, когда это произойдет? Через год? Или уже завтра?

–Может быть – никогда, но я бы не стал на это уповать, – поморщился Руссо. – Уж слишком многое на кону, а риски больно велики.

–Значит, нужно действовать прямо сейчас! Где мои наработки?

–Все записи, которые есть, хранятся, скорее всего в общей базе, а доступ – у Амалии Левановны. Она ведь твой фанат и идеологический преемник. Вроде, даже и образцы какие-то сохранила. Насколько я знаю, что-то колола мышам. Вроде бы, даже не все они передохли. Честно говоря, я на это внимания особо не обращал – меня больше волновали пациенты в компенсаторных камерах, чем ее дополнительная деятельность.

–Что ж, это утешает, – улыбнулся Фостер. – Амалия Левановна кажется мне приятной женщиной. Уверен, что она поможет нам уничтожить эту дрянь.

Руссо откинулся в кресле и внимательно посмотрел Фостеру прямо в глаза:

–Знаешь, Август. Сначала я был счастлив от того, что именно мне выпала честь лечить легенду. Я танцевал от радости, когда мне доверили такую ответственность. Я старался изо всех сил! И у меня получилось вывести тебя из комы. Вот до этого никому не удавалось, а я – смог, понимаешь? А, может, это ты – смог. Просто пришел твой срок, а мне тупо повезло. Но когда ты открыл глаза, все изменилось. Ты вел себя как настоящий засранец – трепал мои нервы, изводил подозрениями, строил теории заговоров… А сейчас ты мне кажешься нормальным таким мужиком, разумным. И идеи у тебя хорошие. Жаль, что так с тобой вышло. Не пойму – зачем ты вколол себе вакцину?

–Да если б я знал! Если б я помнил! – пожал плечами Август. – Может, и правда хотел обрести бессмертие. Что-то кому-то доказать. Может, решил поэкспериментировать ради науки. А может, сдохнуть решил, да не довел дело до конца! Что вообще творилось в моей голове, когда я изобретал эту ерунду?

Он снова поднялся и стал вышагивать по кабинету:

–А может, мне просто нравилось играть в Повелителя Смерти? Сначала я научил разговаривать мертвых с живыми, а потом и вовсе попытался научить людей не умирать. Только почему-то не подумал, к чему это может привести. Поэтому, наверное, и в кому впал, чтобы было время повзрослеть и отказаться от этих юношеских надежд на счастливое вечное будущее. Жаль, но люди должны умирать. Мы должны сменять друг друга, давать место другим – это нормальное течение жизни. Пойдем уже мир спасать?

Руссо потер лысину, поднялся с кресла, и мужчины направились в отделение компенсаторной терапии.

Амалия Левановна была на своем рабочем месте. Августу она обрадовалась, как родному:

–Какое счастье, что вы зашли, Август Мартович!

Казалось, что даже ее кудряшки светились от восторга. Но, возможно, это свет так удачно падал на нее сзади, озаряя голову ангельским ореолом. Августу стало тепло на душе от ее искренних эмоций.

–Амалия Левановна, душенька, мы к вам по делу, – сходу взял быка за рога Руссо.

–Проходите, проходите, – засуетилась она. – Знаю, знаю, Август Мартович, что вы искали меня. О чем хотели поговорить? О моей интернатуре? Помню, вас так заинтересовала эта история! Воспоминания возвращаются?

–Ничем не порадую, – вздохнул Август. – В голове по-прежнему пустота и темнота. Но, уверен, что вы сможете запустить туда немного света.

–Давайте перейдем к делу, – настойчиво перебил Руссо. – Амалия Левановна, тут такая проблема. Я припоминаю, что вы работали над той самой вакциной от смерти, которая уложила нашего доктора Фостера на ваш компенсаторный стол аж на тридцать лет.

–Работаю. Все тридцать лет и работаю, – подтвердила женщина. – И даже могу похвастаться кое-какими успехами. Буквально в этом году произошел прорыв! Знаете, некоторые мои мышки не впали в кому, а продолжают жить и здравствовать. За три месяца их жизни я не увидела никаких структурных изменений. Состояние их