Доктор, конечно, не был супер-звездой, за которой толпами носятся поклонники, но о нем знал каждый. Сколько жизней было спасено благодаря его технологиям!

Источники сообщали разную информацию, но в одном сходились – состояние здоровья доктора не вызывает никаких опасений, а вот его память пока не вернулась.

Этим и решила воспользоваться юная, но очень хитрая Саманта.

Критично осмотрев себя в зеркало, она решила: “Хороша!”. Безусловно, она была хороша, но… Обольстить доктора, который только вышел из комы, а до комы жил бирюком?

Как к нему подобраться? Может, его вообще не скоро выпустят из больницы?

А потом? Сколько времени уйдет на то, чтобы с ним познакомиться?

И как это сделать?

А может, у него были какие-то свои причины оставаться одиноким до тридцати шести лет?

Проиграв все возможные варианты, Саманта остановилась на том, что проще и быстрее втереться к нему в доверие, прикинувшись уже близким человеком. Например – родственницей. По возрасту она годилась только во внучки.

–Зачем ей вообще надо было втираться ко мне в доверие? Зачем я ей? – перебил Август.

Альма посмотрела на него снисходительно, как на ребенка.

–Ты богат, Август. Ты бессовестно богат. Богат так, что об этом страшно говорить.

–И?

–И глуп! – радостно припечатала Острогина. – Гениальный тупой врач! Потрясающее сочетание!

Август скрипнул зубами. Эта неприятная женщина его раздражала до мороза по коже. Как и все остальные, она не давала прямых ответов на вопросы, а лишь издевалась над ним.

Впрочем, даже если бы она ответила прямо, где гарантия честности?

Все, кто ни встретился ему на пути, либо увиливали, либо врали. Даже, как выяснилось, Саманта.

–И в чем был ее план? Ну, потратила бы немного моих денег, как моя родственница. Или даже много. Купила бы себе шмоток, машину, дом. Что там еще для счастья надо? Если я так фантастически богат, то уж не обнищал бы от расходов какой-то мелкой пигалицы?

Альма выразительно покрутила пальцем у виска:

–А потом ты бы узнал, что она тебя развела, стал судиться, отжал бы все нажитое ее нечестным трудом и оставил с голым задом.

–Да не стал бы я этого делать, – беспечно отмахнулся Август.

–Это ты так думаешь, а она предусмотрела все варианты. После получения денег она не оставила бы тебе даже недели. У нее, не поверишь, было прописано семнадцать вариантов твоей безвременной кончины. От банального несчастного случая до самоубийства!

Альма принялась перечислять способы и пути реализации избавления от “дедушки Августа”, и мужчине захотелось прямо сейчас впасть в кому обратно. Получается, что единственный человек, которому он доверился, детально спланировал его смерть из-за каких-то сраных денег. Ладно, из-за больших денег. Из-за огромных денег.

Денег, заработанных на спасении жизней миллионов людей. Из-за этих денег он сам мог потерять жизнь. Ему захотелось посмотреть в глаза Саманте. Просто спросить: “За что?”. За деньги? Неужели все так просто?

–Ты можешь включить звук? я хочу услышать, что она говорит.

Острогина покачала головой:

–Тайна следствия. Запись допроса со звуком могут прокрутить только в суде.

–Ладно. Кстати, сколько у меня денег?

–Без понятия, – вздохнула Альма. – Но очень много. Еще до комы ты заработал приличное состояние на своих разработках, а потом в больнице за них взялись уже серьезно и раскрутили так, что на твои счета хлынул фантастический поток бабла.

Со слов Альмы выходило, что больница стала единственным опекуном Фостера на период его комы. То есть, формально его деньги принадлежали только ему, но распоряжаться его интеллектуальной собственностью и частью его средств могла именно больнице в лице ее руководства.

Небольшая часть дохода с патентов шла на нужды больницы и дальнейшее развитие технологий. Этого с лихвой хватало и на разработки, и на лечение многих пациентов. Но большая часть шла на счета Августа.

В случае смерти доктора, все его накопления отошли бы государству, как и дальнейшие доходы с патентов. Больница же не получила бы ничего, кроме уже заработанных средств и права на использование технологий. Доступ к деньгам подопечного был бы перекрыт, и им пришлось бы рассчитывать только на собственные заработки.

–То есть, я был неплохой дойной коровой для них?

Альма посмотрела на него, как на дурака:

–Можно подумать, тебя обобрали-обокрали. То есть, мошенница Саманта, которая прикинулась твоей несправедливо обделенной преследуемой внучечкой, а на самом деле мечтала срубить легких денег, у тебя не вызывает никакого возмущения? А больница, которая о тебе заботилась тридцать лет – и хорошо заботилась, по-настоящему хорошо – заслуживает такого отношения? Да, они получали деньги, но не за какое-то мифическое родство, а за работу. Твои технологии спасают жизни не просто своим существованием, а их применением.

–Но моя смерть была бы им финансово невыгодна?

–Разумеется! В этом и радость, кстати. Тебе никто и никогда не причинил бы вреда в больнице.

–Прекрасно! – скривился Август. – Я сбежал из места, где мне все рады из-за моих денег, с девкой, которая была рада моим деньгам. Каким боком тут ты? Тоже подзаработать решила? Сколько тебе надо за мое чудесное спасение? Надеюсь, у меня столько есть?

Альма сложила руки на груди. По ее лицу мелькнула тень, словно она обиделась. Она немного помолчала, видимо, пытаясь справиться с эмоциями, и, наконец, медленно произнесла:

–У тебя столько есть, но ты уже со мной рассчитался. Авансом, так сказать. А точнее – я тебе просто вернула должок. Жизнь – за жизнь.

Август прищурился.

–Объяснений ждешь? – уточнила Острогина. – Или вспоминаешь?

–Вспоминаю – что?

–До комы дело было, в девяностом году. Я тогда только родилась. Девочка без печени – ну? Покопошись в своем гениальном мозгу!

Август честно напрягся. Девочка без печени – и? Какое он имел к этому отношение? Очередная родственница? Или?

Он покачал головой:

–Ничего не помню. Расскажешь или, как и все, уйдешь от прямого ответа?

В далеком девяностом году в семье Острогиных произошло долгожданное событие – на свет появилась маленькая Альма. Событие омрачилось тем, что Альма, несмотря на все современные обследования родилась с пороком, который смогли диагностировать только после рождения. У нее не оказалось печени.

Точнее, печень была. Но ее размеры были невероятны малы.