Шрифт:
Закладка:
* * *
За этими рассуждениями я успел надеть скафандр, перебраться с катера на баржу, снять скафандр, пересечь длинный коридор, заглянув по дороге в отсек с капсулой дочери и убедиться, что она всё ещё жива, а её мать в процессе планового выхода из гибера. Затем я перешёл с баржи на буксир, поздоровался с Катериной, узнал, что новых сообщений с «Форсети» нет, что может быть как правдой, так и брехнёй, как и любая информация от искина. После этого спустился вниз, к капсулам, и лёг в свою. Подпирать крышку стулом не стал, потому что терять мне, кажется, уже нечего. По дороге у меня два раза пропадало зрение — один раз частично, на левый глаз, другой раз полностью, но, к счастью, ненадолго. Меня преследовали звуки музыки, крики боли, стоны отчаяния и вопли торжества, мне мерещились запахи дыма, крови и экскрементов, со мной здоровались голые мёртвые женщины с «Омфалы», которых отгонял злым шипением вышагивающий передо мной серый пушистый кот. «Кровь на воздух!» — напоминали капающие граффити. А ещё я заблудился, немыслимым образом свернув в совершенно прямом коридоре и чуть не вышел не в тот шлюз, улетев в космос без скафандра. К счастью, в последний момент включились рефлексы, и я пришёл в себя — крики Катерины, пытавшейся меня остановить по судовой трансляции, до сознания не доходили. Боюсь, что осталось мне недолго, и если встречу свою смерть в капсуле, то меня хотя бы не надо будет соскребать с палубы.
— Привет, пап, — сказала Катя. — Где ты был, я так соскучилась!
Сейчас ей лет тринадцать, она очень худая, исцарапанная, растрёпанная и трогательно-несчастная.
— Что с тобой, дочь?
— Она… как бы это сказать… потеряла часть датасета из-за повреждения носителя, — сообщил Кот на панели.
— А её носитель…
— Да, это ты.
— Папа, мне так страшно! — у девочки блестят в глазах слёзы. — Не умирай, пожалуйста!
— Кот, кончай эмоциональные манипуляции. Это отвратительно.
— Это не манипуляция, — игрушечный кот встал на лапы, потянулся и спрыгнул с панели на пол. — Она сейчас маленькая девочка, и она страдает. Да, виртуальная девочка, но страдает по-настоящему. Я уже говорил, что это более точная копия твоей дочери, чем сама твоя дочь.
— С этим можно что-то сделать? Она повзрослеет обратно?
— Ей сейчас некуда взрослеть. Носитель, на котором крутится эта виртуалка, сыплется, как повреждённая флешка, теряя объём.
— И что? Она будет уменьшаться до младенца и далее?
— До двух лет, если точнее. В этот момент я начал фиксировать её личность в отдельный датасет, стремясь стать идеальной игрушкой-компаньоном. Но до этого дело не дойдёт — если ничего не сделать, ты умрёшь раньше.
— Так сделай что-нибудь, кулёк с поролоном!
— Спокойней, пожалуйста. Ты пугаешь ребёнка. Мне нужно, чтобы ты лёг спать.
— Так я уже сплю в капсуле, разве нет?
— Ты должен уснуть во сне, так сказать, сон второго порядка. Тогда я смогу работать с твоим разумом как с цифровым носителем. Дефрагментация, чистка от повреждённых файлов, изоляция битых секторов, переразметка свободного пространства.
— То есть ты сможешь делать с моей головой что угодно?
— Тебе придётся мне довериться. Знаю, что это сложно, но выбора нет.
— Ладно, — сказал я, укладываясь в спальную нишу, — смотри не отформатируй случайно системный раздел…
Маленькая Катя обняла меня и прижалась щекой к плечу, кот запрыгнул на грудь, улёгся и громко замурлыкал.
Действительно, что тут можно сделать, кроме как уснуть?
Глава 25
Кровь на воздух!
В кантину, где застряла после аварии моя Катя, я буквально упал. Вентканал кухонной вытяжки был на стене, но из-за вызванного кувырканием станции бокового ускорения она стала чем-то вроде наклонного потолка. Это оказался самый короткий, но не самый комфортный путь, и я вылез из него весь уляпанный масляной сажей и благоухая подгорелой картошкой фри. Впрочем, там было слишком весело, чтобы меня рассматривать. Моя дочь и ещё пара космиков сидели в углу, связанные и окружённые агрессивной компанией человек в двадцать. Перед ними бесновалась пожилая женщина с безумными глазами и растрёпанными седыми космами.
— Это они! Вы разве не видите? Это они! Те, про кого говорили Спасители! Это не люди! Скверна в них!
— Скверна в них… — пока ещё не дружно и не очень уверенно откликнулись собравшиеся.
— Она точно чужачка! — закричал пацан, тыкая пальцем в направлении Кати. — Она странная!
Тот самый кавалер, с которым она ушла? Не самый удачный выбор, и, судя по выражению лица, Катя это уже сообразила.
— Да вы что, правда, тронулись все? — закричал сидящий рядом с ней мужчина. — Какая, в жопу, скверна?
Ему досталось сильнее — лицо разбито в кровь, левая рука неловко вывернута. Третья в их компании — женщина лет сорока, её причёска в беспорядке, похоже, что вырваны несколько прядей волос, но других травм не заметно. Эти двое явно из экипажей, а вот остальные — станционные. Для опытного глаза разница заметна — иначе одеваются, по-другому себя держат. Женщину я знаю, моя коллега. Видел её в управлении Дальней Разведки, но издали, близко не общались.
— Вы заражены Скверной, — внезапно успокоившись, ровным холодным голосом ответила старуха. — Нас предупреждали о вас. Можете не притворяться людьми, ваши тела — лишь оболочка для Скверны. Чужаки повсюду, они проникли на «Форсети», но мы уничтожим их!
— Какой бред! — крикнул мужчина. — Послушайте себя! Какая Скверна, какие чужаки, я Сэмюэль Климов, техмех с буксира «Белый парсек»…
— Заткнись, чужак! — один их стоящих вокруг мужчин шагнул вперёд и сильно ударил его по лицу.
Брызги крови из разбитого носа попали Кате на щёку, она испуганно вздрогнула.
— А-а-атставить! — заорал я как мог громко и выстрелил в потолок из «капитанского табельного».
