всём флоте и имею лучшую доказанную результативность поиска. Чемпион в нашем узком профессиональном секторе. Однако отношения с траверсами у дочери сложные — она их видит и чувствует, она с ними взаимодействует, но отчего-то не может ввести-вывести корабль. Возможно как раз потому, что слишком сильна — так дровосеку сложно вдеть нитку в иголку, моторика другая. Да, это звучит странно, когда смотришь на миниатюрную худенькую девчонку с трогательными большими глазками, но сила астрога не в мышцах. Никто не знает, в чём наша сила, и у Кати она фонтанирует с рождения. То, что я однажды не долетел с младенцем до «Форсети», и этот младенец не попал в ясли-интернат, как раз имело причиной её талант. Будучи бессмысленным писклявым комочком весом меньше десяти кило, она вносила такие искажения в метрику траверса, что мне потребовался год шараханий по Вселенной, пока не научился их учитывать и компенсировать. Чудом не погибли, но с тех пор я самый результативный «соло» во флоте — оказалось, что эту силу у ребёнка можно как бы брать взаймы, точнее, управлять ей почти как своей. Со временем мы стали уникальной командой из двух астрогов, действующих как один, но самостоятельно Катя корабль выводить так и не научилась. Может быть, именно потому, что привыкла быть ведомой при мне, а может быть, по какой-то другой причине. Никто толком не понимает, как это работает. Я прикладывал много усилий, пытаясь научить её траверс-пилотированию, и тот полёт стал одной из попыток. Вошли вместе, а выходить поручил ей. Дочь закатывала глазки, вдыхала, нудела, но подчинилась, конечно. Она всегда воспринимала эти тренировки нервно, Кот вообще считал, что её проблема психологическая — ребёнок, мол, неосознанно воспринимает мои попытки как отталкивание, принудительное отделение, намерение бросить её одну. Может быть, в чём-то он был и прав: насколько Катя терпеть не могла попытки самостоятельной астрогации, настолько же ей нравилось совместное пилотирование, где мы становились ненадолго одним астрогом в двух телах. Впрочем, наивно было бы ожидать, что ребёнок, выросший в компании молчаливого отца и болтливого кота, будет полностью психически адекватен. Катина мать при наших редких попытках общения говорила, что планетянская ювеналка отобрала бы у меня ребёнка моментально, и только дикие, нелепые, архаико-патерналистские нравы космиков… Впрочем, это её любимая шарманка, я пропускал это мимо ушей.

В общем, Катя вышла тогда из траверса. Сама. И даже в нужной системе. Вот только не там, куда мы целились, а почти в поясе Койпера. Пилить оттуда обычным ходом было бы неприемлемо долго, так что мы повздыхали, сделали разбор ошибок и собрались было уйти в обратный траверс, чтобы попробовать снова. Однако я решил сперва осмотреться, потому что уже были прецеденты того, что Кате прёт на странные находки. От этой её особенности больше проблем, чем навару, но я верил, что однажды мы ухватим какой-нибудь жирный кусок.

Вот, ухватили. Кусок такой, что как бы рот не порвать.

Кроме расположения за орбитой «Нептуна-девять», эта минипланета абсолютно во всём идентична Церере. По крайней мере, по тем характеристикам, которые можно было снять с оборудования катера. Для более детального анализа нужно железо посерьёзнее, то есть примерно такое, как на этой невезучей «Омфале», люк которой мы только что вскрыли.

Мы тогда решили, что погодим делиться такой потенциально токсичной находкой с человечеством, сначала вернёмся подготовленными получше и разведаем всё сами. Обычный подход для любого «соло». В тот момент мы возвращались на базу из долгого поискового рейда, и у нас даже еды и воды было в обрез, не говоря уже о снаряжении для высадки на безатмосферную планету с символической гравитацией. Так что ушли на траверс, сделали три скачка и вернулись вкруговую на «Форсети», очистив логи навигатора. Никто не смог бы нас отследить, но, тем не менее, «Омфала» тут, и это вряд ли совпадение.

Мы готовились к экспедиции, но на «Форсети» случилось то, что случилось, систему закрыли для полётов, мы малость подзадержались, и нас, похоже, опередили. В общем, вопрос «Что произошло с „Омфалой“?» для нас был вовсе не праздный.

* * *

Внутренняя дверь шлюза оказалась открыта, но терять кораблю уже нечего. По некоей неизвестной пока причине воздуха внутри не было даже до того, как температура сравнялась с забортной. При этом и следов аварийной разгерметизации нет — автоматические переборки не опущены. Такое впечатление, что борьба за живучесть корабля не велась вовсе.

Гравитаторы отключились из-за отсутствия энергии, ни одна лампочка не горит, мы шлёпаем магнитными ботинками по условному полу, но с тем же успехом могли бы и по потолку. Внутри рудоразведчик невелик, жилого пространства немного. Каюты открыты, парят в пустоте какие-то брошенные тряпки…

— Надо же, — сказал я удивлённо, — а это не просто так «Омфала».

— В смысле? — нервно переспросила Катя.

Она бодрится, но мёртвый корабль не может не давить на нервы.

— Смотри, — я повернулся так, чтобы нашлемный фонарь выхватил дрейфующий в безвоздушном объёме каюты предмет. — Это…

— Лифчик, ага. Пап, я знаю, что такое лифчик. Я девочка.

— В предыдущей каюте я заметил платье. Похоже, тут был женский экипаж.

— Да и розовый комбинезон намекает, — осмотрелась дочь. — Не самый обычный цвет для шахтёров. И чего их понесло в такую даль?

— Думаю, кто-то просто зафрахтовал рудоразведчик. Пояс тут бедный, работы было мало, большинство свалили в другие системы. А те, кто остался, еле-еле перебивались. Хватались за любой фрахт. Зафрахтовали с экипажем, потому что работать со специальным оборудованием надо уметь, но в итоге что-то пошло не так.

— В каютах пусто, куда они все делись?

Пропавший экипаж нашёлся в кают-компании.

— Не заходи туда, Кать, — попросил я.

— Пап, я видела «Форсети».

— Не спала потом три месяца, и до сих пор видишь кошмары. Оно тебе надо?

— Так страшно?

— Так гадко. Женский экипаж зря взял таких пассажиров.

— Их что?..

— Да. И убили потом. Не стоит тебе на это смотреть. Возвращайся к шлюзу, я вытащу из бортового компа блоки памяти и приду.

* * *

— Скорее всего, их с самого начала планировали убить, — рассказывал я Коту по возвращении. — Эти четверо женщин были нужны только для работы с геосканером, отпускать людей, узнавших о такой находке, никто не собирался.

— А кто их убил?

— Не знаю.