class="p1">Хлопок вышел невпечатляющий, но внимание привлёк. Правда, не то, которого я бы хотел — не похоже, что меня испугались и сейчас начнут слушаться. Наоборот, станционные развернулись в мою сторону с лицами странными и предвкушающими. В глазах их горел нехороший огонь.

— Это её папаша! — завопил подросток. — Он чёртов соло! Соло разносят Скверну! Соло — чужаки!

Нет-нет, дочка, извини, но такой зять мне не нужен.

Катя заметила меня и теперь смотрела с надеждой, которую я не могу не оправдать.

— Скверну надо выпустить наружу! — заявила меж тем старуха. — Излить заражённую кровь из их поганых тел! Она не переносит воздуха! Кровь на воздух!

В её руке кухонный нож, глазки сверкают безумием.

— Нож брось, ведьма сумасшедшая, — сказал я, наведя на неё пистолет. — Отпустите их, и мы уйдём. Развлекайтесь тут сами.

Я сделал стволом жест в сторону моей дочери и двух связанных, и в этот момент старуха бросилась. Я выстрелил — в ногу, не убивать же её? Седая женщина упала на пол, нож вылетел, заскользив по металлопластику, его подхватил подросток и, выставив клинок перед собой, кинулся назад, в сторону Кати. Секунду я колебался, но, когда он занёс над ней лезвие, нажал-таки на спуск. Пуля с мягким наконечником уменьшает вероятность рикошета в корабельных отсеках, но то, что она делает с головой человека, войдя в затылок, лучше никогда не видеть. Стирать рукавом с лица мозги бывшего кавалера — отличный финал для первого в жизни свидания.

— Скверна! — заорал кто-то из станционных.

— Убить их! — подхватили остальные.

Мы бы не выбрались живыми, если бы не женщина, которая сидела рядом Катей. Её то ли не связали вовсе, то ли она успела как-то освободить руки. Подхватив выпавший из рук пацана нож, она освободила мою дочь и техмеха, пока я отбивался от нападавших. Выстрелить успел всего дважды, не целясь, скорее всего, никого не убил, потом в меня вцепились руками, стали выкручивать пистолет, бить куда попало, толкаясь и мешая друг другу, поддерживаемые взвизгами валяющейся на полу раненой в бедро старухи:

— Выпустите им кровь! Скверна в крови! Кровь на воздух!

— Кровь на воздух! — кричали нападавшие.

Я не оставался в долгу, отбиваясь изо всех сил, но спас нас освобождённый техмех. Как только женщина перерезала верёвку, которой он был связан, Сэмюэль Климов врезался в станционников, как таранный бур в астероид. Ростом он был в полтора меня, вдвое шире в плечах — даже удивительно, что его сумели связать. Наверное, просто растерялся от неожиданности. Освободившись, он уже не колебался, показав всё, на что способен. Пока он раскидывал обезумевших людей, я вскрыл аварийный выход, и мы наконец-то сбежали, закрыв его за собой.

— У тебя есть «абордажник», — констатировал мужчина, отдышавшись. — Это прекрасно. Я Сэм, техмех с буксира «Белый парсек». А ты, судя по табельному, капитан?

Сэм осторожно протянул руку, я её пожал предельно аккуратно, но он всё равно поморщился. Рукам его досталось.

— Роджер Матвеев, капсюль с «Котера».

— Я так и понял, что ты «соло», уж больно резкий. Бац — и в башку. Я бы не смог, наверное.

— Зато ты их круто раскидал, — ответил я, прижимая к себе трясущуюся бледную Катю.

В её волосах застряли розовые кусочки, не хотелось думать, чего. Но об этом мы позаботимся позже.

— Я чемпион системы по косморегби, не слыхал?

— Не болельщик, извини. Это моя дочь, Катя.

— А, так ты тот самый соло, что с ребёнком? Слышал про тебя. Рад знакомству.

— Тамара Шульц, — кратко представилась женщина. — Капсюль с «Умки».

— Ого, женщина-соло? — удивился Сэм. — Так бывает?

— Бывает, — ответила та коротко. — Давай руку посмотрю.

Действительно, бывает. Но редко. В действующем составе на тот момент было всего три тётки, Тамара одна из них. Со второй, Дженифер, у меня даже был роман — короткий, но бурный. У неё много с кем было, барышня отрывалась между вылетами как могла — не в бордель же ей ходить? Борделей для женщин у космиков нет, не принято. Джен оказалась удивительно, феерически, эталонно безумной дамочкой. Такого накала дурнины никто долго не выдерживал, и я не стал исключением, хотя в постели она была лютый огонь, и дело того стоило. Третья, Юлианна, производила впечатление аутистки, ни с кем не общалась, между вылетами почти не выходила из каюты, я её видел только на планёрках. Красивая, но холодная как лёд, с лицом совершенным и неподвижным, она не вернулась из очередной разведки, и в штабе тикал именной таймер, отмеряющий время до признания её официально пропавшей. Там в конференц-зале целая панель таких таймеров на стене, чтобы соло не забывали об осторожности.

— Ушиб и растяжение, — констатировала Тамара, осмотрев руку Сэма. — А ты, девочка, как?

— Я цела, — ответила Катя. — Наверное.

Она вдруг затряслась и нервно хихикнула.

— Что такое? — встревожился я.

— Только я подумала «безмозглый козёл», и через секунду его мозги у меня на комбезе. Разве не смешно?

— Нет.

— И мне нет. Не знаю, что со мной.

— У тебя шок, — сказала Тамара. — Продержись, пожалуйста, пока мы не выберемся.

— Я справлюсь, только… — она отбежала в угол и её вырвало.

— Твоя дочь хорошо держалась. Настоящая соло.

— Спасибо, — кивнул я. — Что вообще случилось? Как дошло до такого?

— Я ни хрена не понял, — признался Сэм. — Станцию тряхнуло, потом ещё раз, потом начало раскручивать. Двери заблокировались, инструмента с собой нет, что случилось — не сообщают. А потом выскочила та старуха и понесла свою чушь про скверну и чужаков. Я сначала решил, что это типа стендап-шоу, хотя непонятно, в каком месте смеяться, но все слушали зверски серьёзно, кивали и соглашались. Потом твоя дочь громко сказала, что это чушь, что станция просто начала вращаться, и тогда старуха завопила, что чужаки среди нас, ну, и понеслось… Я увидел, что девчонке сейчас будет худо, вступился, но они накинулись разом…

— Это всё кино, — сказала Тамара.

— В смысле? — удивился я.

— Скверна, Чужаки — это из видеодрамы. Очень популярная сейчас, не видели?

— Нет, — помотал головой Сэм, —