туда, где солнце опускается все ниже в небе.

— И что там?

— Фотография. — Он кивает в сторону моего фотоаппарата. — Хорошо получилось.

Из всего, что могло бы вырваться из уст Матео, комплимент даже не входил в число возможных. Поэтому я отшатываюсь назад, и моя челюсть опускается от шока.

Парень закатывает глаза, как будто знает, что я слишком остро реагирую и что он совсем не находит это смешным.

— Что? — Уголок его рта дергается с одной стороны, дискомфорт словно сочится из пор. — Так и есть.

Я вроде как хочу увидеть больше.

— Вау, ты просто одержим мной.

Его черные брови изгибаются очень привлекательным образом.

— Говорит девушка, у которой на фотоаппарате куча моих фотографий.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и бормочу:

— Точно подмечено.

На мгновение между нами возникает неловкое напряжение, прежде чем он поднимает руку и поправляет свою бейсболку.

— Не знаю, почему ты здесь…

— Я пытаюсь получить стажи…

Он качает головой.

— Мне все равно.

Я почесываю бровь, делая вид, что его отказ меня не затронул.

— Держи камеру подальше от меня.

Открываю рот, готовая защищаться.

Он закрывает его. Пальцами! Сжимает мои губы.

— Не надо.

Я отворачиваю лицо, чувствуя, как его прикосновение все еще ощущается на моих губах.

— Не могу поверить, что ты это сделал.

— Я сделаю еще хуже, если снова увижу, что камера направлена в мою сторону. — Он уходит и кричит через плечо. — И не лезь в гребаную воду, туристка.

Он только что угрожал мне? Я сжимаю руки в кулаки и выкрикиваю первые слова, которые приходят на ум.

— Ты злой! И нельзя трогать людей без… — Мои слова затихают, поскольку расстояние между нами увеличивается, и я уверена, что он больше меня не слышит.

Ну и наглость у этого парня!

Он возвращается к своим друзьям. Несколько из них изучают меня пристальными взглядами, такими же темными, как у Матео. Он говорит им что-то, что заставляет парней потерять интерес.

Я остаюсь стоять, потирая губы, которые все еще гудят.

ГЛАВА 9

«Ничто не привлекает меня так, как закрытая дверь».

— Маргарет Бурк-Уайт

Наш первый официальный вечер в «Доме Райкер», и я узнала три новые вещи.

Во-первых, когда дело доходит до ужина, в этом доме все устроено как в настоящей семье.

После сеанса серфинга на закате все принялись жарить курицу и стейк на гриле и нарезать тонну свежих фруктов. Мы с Куинн чувствовали себя бродягами, поедая их еду, и пообещали, что приготовим ужин на следующий вечер, на что все они с радостью согласились.

Второе, что я узнала, это то, что Пайплайн, находящаяся всего в двадцати пяти минутах ходьбы по пляжу, является самой смертоносной волной в мире. Сегодня я прошла прямо мимо нее, не подозревая, что более десятка душ были вырваны из своих тел суровыми волнами и рифом. Страшно подумать, как близко я подошла к тому, чтобы пополнить эту статистику.

Третье, что я узнала: Матео — чужак. Я не разговаривала с ним после нашей стычки на пляже, но видела, как он уплыл на закате и позже вернулся в дом, и сделал это, не сказав никому ни слова. Он что, совсем не ест? Могу сказать, что парень антисоциален, и никто в доме даже не говорит о нем. Никаких «Матео спустится к ужину», или «Мы должны приберечь еду для Матео», или «Где, черт возьми, Матео?». Оказывается, эти вопросы задаю только я, по крайней мере, в своей голове.

Грант не отходил от меня, с тех пор как пришел с серфинга. Он настаивал, чтобы я села рядом с ним, несколько раз предлагал мне свои колени, от чего я отказывалась. И даже сейчас, когда мы сидим на террасе, пока Лейн, парень Энди, с которым я наконец-то познакомилась, играет на укулеле, стул Гранта стоит так близко к моему, что наши колени соприкасаются.

Джейк выходит на террасу с миской мороженого и тянет Куинн к себе на колени. Затем кормит ее лакомством.

— А еще осталось? — У Финна, одного из самых молодых гостей в доме, натуральные рыжие волосы и сильный новозеландский акцент.

Джейк качает головой.

— Иди купи еще. Но только никакого мятного дерьма, как в прошлый раз.

Финн отшатывается.

— Это был не я! — Он показывает через всю комнату.

— Я не знал, что это мята. — Дилан — самый молодой в доме, ему всего девятнадцать лет. У него темно-каштановые волосы, и родом он из Южной Каролины, что делает его моим ближайшим соседом по дому. А еще парень немного пустоголовый.

— Оно было зеленое, — объясняет Финн. — Зеленый — универсальный цвет мяты.

— Зеленый — также универсальный цвет козявок. — Дилан качает головой.

Финн опирается локтями на колени, чтобы наклониться ближе.

— Хочешь сказать, что думал, что покупаешь шоколадную крошку с козявками?

— Просто хочу сказать, что нельзя по цвету судить о вкусе. — Дилан пожимает плечами.

— Мог бы основываться на гребаных словах, напечатанных на этикетке, идиот. — Финн потирает лицо двумя руками. — Боже мой…

— Хочешь? — говорит Грант, его губы близко к моему уху.

— Мороженое со вкусом козявок испортило мне аппетит. Но все равно спасибо.

Он прижимается губами к моим волосам и хихикает.

Интересно, если бы мы снова поцеловались, было бы это такое же нежное слияние губ, как прошлой ночью? То же приятное поглаживание языков. И я задаюсь вопросом, почему сама мысль об этом уже не так возбуждает, как раньше. Может быть, потому что мы живем под одной крышей, и мысль о том, что мы больше никогда не увидимся, отпадает. Может ли связь с Грантом сделать наше пребывание здесь странным?

Почему я думаю о Гранте, когда должна планировать свое утро? Я намерена поймать завтра «золотой час»23 и не могу позволить Гранту отвлечь