– Она сама вам все расскажет. – Снова пауза. – Да, это девушка. Галина Павловна, где вы сейчас находитесь? – Пауза. – Понял, в двадцатом кабинете. Сейчас она к вам подойдет.

Директор поспешно отключил связь, скорее всего, чтобы не дать Петровской задать дополнительные вопросы, и сообщил Мирославе:

– Идите в двадцатый кабинет. Да, вам нужно черкнуть адрес и телефон бывшего директора нашей школы?

– Буду благодарна, – ответила детектив.

Беглов вырвал лист из блокнота и, быстро сделав запись, протянул лист детективу.

– Спасибо, Серафим Иванович, – поблагодарила Мирослава.

Беглов снисходительно махнул рукой. Его жест можно было расшифровать как «не стоит благодарности» и как призыв к Мирославе поскорее покинуть его кабинет.

Детектив улыбнулась про себя и, вежливо попрощавшись, отправилась на встречу с русичкой.

Галина Павловна Петровская оказалась миловидной женщиной среднего роста и средней полноты. Она сохранила гладкую кожу, пышные волосы, уложенные короной на голове, и ясные карие глаза, смотревшие на Мирославу с интересом и капелькой недоумения.

– Вы действительно хотите поговорить именно со мной? – спросила она Мирославу после ее вежливого представления ей.

– Да, Галина Павловна, я хочу поговорить именно с вами.

Петровская озадаченно пожала плечами.

– Дело в том, – пояснила Мирослава, – что меня интересует Елена Валентиновна Горчаковская. Ваш директор сказал, что из работавших когда-то вместе с ней в школе остались только вы.

– Вы интересуетесь Леночкой? – Брови Петровской взлетели вверх. – А что, собственно, случилось?

– Елена Валентиновна умерла.

– Что значит умерла? – воскликнула женщина, явно отказываясь верить услышанному.

– Андриевскую убили.

– Андриевскую? – машинально переспросила Петровская.

– Разве вы не знали, что у нее был роман с собственным учеником, за которого она и вышла впоследствии замуж?

– Да, за Эммануила. О том, что они поженились, я узнала после их регистрации. А о романе между ними даже не догадывалась. Для меня, как и для всех, это было шоком.

– Неужели? – сделала вид, что усомнилась, Мирослава.

– Понимаю, что в это трудно поверить. Но именно так оно и было. Вы сказали, что Лена умерла, от чего?

– Я уже сказала, что ее убили.

Глаза Петровской широко распахнулись.

– Как это убили? За что? Кто?

Мирослава предпочла не отвечать на первый вопрос, но на два последующих ответила:

– За что и кто, мы пока не знаем.

– Это ужасно! – Петровская сжала виски.

– Согласна, – кивнула Мирослава и спросила: – Галина Павловна, вы дружили с Еленой Валентиновной?

– Мы не были близкими подругами, если вы именно это имеете в виду, – ответила Петровская, тяжело опускаясь в кожаное кресло, – но мне всегда казалось, что Лена доверяет мне. Я, со своей стороны, доверяла ей полностью, и мы говорили с ней не столько о работе, сколько выбалтывали друг другу свои женские секреты. По крайней мере, мне казалось, что не только я с Леной, но и она со мной откровенна.

– Однако она ничего не сказала вам о своих отношениях с собственным учеником?

– Ни словом не обмолвилась, – кивнула Петровская.

– Как вы думаете, почему?

– Я сама над этим ломала голову, – призналась Галина Павловна. – Потом решила, что Лене стыдно было признаваться кому-либо, и мне в том числе, о связи с учеником.

– Возможно, что ваша догадка верна, – проговорила Мирослава и спросила: – А если бы она рассказала вам об этом, вы бы осудили ее?

– Естественно! – вырвалось у Петровской.

– Скорее всего, Елена Валентиновна заранее знала о вашей реакции и поэтому предпочла хранить свою тайну в себе.

Женщина сухо кивнула и сказала:

– Так не должно было случиться. У Лены был замечательный муж и двое ребятишек.

– Сердцу не прикажешь, – как бы вскользь обронила Мирослава.

Петровская нахмурилась, но ничего не ответила.

– Елена Валентиновна рассказывала вам о своих детях? О муже?

– Да, время от времени.

– И как Елена Валентиновна отзывалась о своем муже?

Петровская задумалась, а потом ответила осторожно:

– Я не помню, чтобы Лена говорила что-то плохое о своем муже. Она даже рассказывала мне, что он очень хороший отец.

– Надо думать, – согласилась Мирослава, – раз дети остались с ним.

Петровская снова вздохнула:

– Узнав об этой истории, весь наш коллектив был шокирован.

– Галина Павловна, после того, как Горчаковская ушла из вашей школы, вы поддерживали с ней связь?

– Нет, – покачала головой женщина, – она даже на свадьбу меня не пригласила.

– Не думаю, что у них была свадьба как таковая вообще, – ответила Мирослава. – Да и на ваш отказ Елене Валентиновне нарываться не хотелось, как я думаю.

– Вы правы, – вздохнула Петровская.

– И все-таки, Галина Павловна, как же Горчаковской и Андриевскому удалось ни у кого не вызвать подозрений? Мне представляется, что школьный коллектив похож на огромный улей, в котором все про всех знают.

– Я тоже когда-то так думала. Но, как видите, ошиблась. Мне неизвестно, где именно Лена встречалась со своим учеником, но в школе она держалась с Андриевским сухо. Я бы даже сказала, подчеркнуто сухо.

– И эта подчеркнутость не насторожила вас?

– Нет. Я о ней вспомнила, только когда узнала, что они поженились.

– Галина Павловна, а какие отношения были у Андриевского с одноклассниками?

– Нормальные были отношения. Насколько я помню, Эммануил никогда не был особенно общительным. По крайней мере, друзей среди одноклассников у него не было.

– Может быть, были враги?

– Враги? – удивленно переспросила русичка. – Нет, врагов тоже не было. Другие были тогда времена, дети не изводили друг друга.

– Но конфликты были во все времена, – не согласилась Мирослава.

– Не припомню, чтобы в нашей школе были тогда между детьми серьезные ссоры.

– А несерьезные? – продолжала настаивать детектив.

– Несерьезные, говорите? – переспросила Петровская, задумалась. – Тоже вроде не было. Хотя, если мне не изменяет память, Эммануил однажды сильно накричал на одну девочку, Любу Осташевскую.

– Не знаете за что? – спросила Мирослава.

– Понятия не имею. Хотя, если мне не изменяет память, Эммануил нравился Любе. И, как тогда говорили, она бегала за ним.

– Вот как? Это уже интересно, – проговорила Мирослава, – вы не знаете, где можно найти эту Любу Осташевскую?

– Я не знаю, – ответила русичка, – а вот Гульнара Руслановна, скорее всего, знает.

– Бывший директор этой школы, Рашидова?

– Да. Бабушка Любы приходится Рашидовой дальней родственницей, и, насколько мне известно, они общались. Хотя, скорее всего, бабушки Любы уже нет в живых. Она уже и тогда была старенькой. Но адрес-то их Гульнара Руслановна все равно должна помнить. Адрес самой Рашидовой я могу вам дать.

– Спасибо, он у меня уже есть.

– Ах да, вы же с Бегловым говорили. Он, наверное, вас и снабдил?

– Точно, – улыбнулась Мирослава.

– Хороший мужик наш директор, – уверенно проговорила Петровская.

– Но не орел, – пошутила Мирослава.

– Не знаю, не знаю, – покачала головой Галина Павловна.

– В любом случае я благодарна и вам, и ему за оказанную следствию помощь, – сказала детектив.

– Скажете тоже, – снисходительно улыбнулась Петровская, – какая от нас помощь.

– Никогда неизвестно, что именно может пригодиться, – заметила Мирослава.

– «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», – согласилась с ней словами Федора Тютчева русичка.

Когда Мирослава покидала школу, охранник Илья на прощание улыбнулся и помахал ей рукой. Она ответила ему точно таким же жестом.

Галина Павловна Петровская тем временем