– Да, госпожа, я Твила… Живу у мастера Блэка в чердачной коморке, – зачем-то добавила она.

– Твое появление в Пустоши… как интересно… и странно.

Два ободка снова блеснули фиолетовыми колечками. Мерцающие глаза зачарованно разглядывали ее.

Красавица внезапно выпростала вперед руку с длинными, как щупальца медуз, пальцами и поводила ею перед носом Твилы, будто проверяя, не призрак ли она.

– Значит, это правда, – прошептала она, – Скользящая здесь, в Бузинной Пустоши…

Твила не могла бы поручиться, что баронесса сказала именно «Скользящая». Возможно, это было какое-то другое слово, со множеством протяжных шипящих и отрывистых клокочущих звуков, но переспросить не успела, потому что незнакомка так же резко убрала руку и покачала головой, будто стряхивая оцепенение, а потом посмотрела поверх ее плеча:

– Так-так, значит, ты нашла моего супруга? Какое облегчение.

Улыбка тронула морозцем красивые губы.

– Это ваш супруг? – удивилась Твила. – Но он ведь такой…

– …трогательный, беспомощный и впечатлительный?

«Жалкий, помешанный и годящийся вам в дедушки», – хотела ответить Твила, но вовремя опомнилась и кивнула.

– О, мой дражайший барон! – На лице баронессы едва ли отразилась хоть тень вкладываемых в эти слова эмоций. – Сейчас в это, должно быть, трудно поверить, но когда-то от одного взмаха его руки зависели людские судьбы и замирали целые площади… – При взгляде на безумного старика в изорванных чулках в это действительно было трудно поверить, однако, чтобы не обидеть даму, кивать Твила не стала.

– И давно он здесь?

– Не знаю, госпожа, я только что пришла. И, кажется… кажется, ему нехорошо, госпожа.

– Да, болезнь одурманивает его разум, толкая прочь из дома, где его всегда так ждут… Но не волнуйся, любовь моя, – последнее вкупе с немигающим взором предназначалось супругу, – я всегда отыщу тебя. Настигну, откопаю, выковырну – где бы ты ни был, куда бы ни спрятался, в какую бы щель ни забился.

За спиной Твилы раздалось хныканье, сопровождавшееся всхлипами. Да и ее саму, признаться, потрясла такая сила любви. А еще от этих слов на дороге вдруг стало холодно.

– Грин, – баронесса обернулась к кому-то в глубине кареты, – помоги барону.

Из экипажа тут же выпрыгнул костлявый человек средних лет, в длинном парике и с унылым лицом, видимо, вытянувшимся под тяжестью квадратного подбородка. В руках он держал трость с медным набалдашником в виде трех оскаленных пастей, а камзол, добротный, но неброский, указывал на его подчиненное положение.

Он вежливо обошел Твилу и, подхватив барона под локоть, почтительно втолкнул его в экипаж.

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

– Да, – баронесса снова обернула к ней белое лицо. – Твила, ты не заметила, барон что-нибудь прятал, когда ты его встретила? Где-то здесь, поблизости?

Твила вспомнила торчащие из кустов каблуки, а потом увидела в темном проеме кареты за спиной баронессы умоляющее лицо старика, с плещущимися в глубине глаз осколками безумия. Неожиданно для себя она покачала головой:

– Нет, ваша светлость, я не видела, чтобы барон что-то прятал.

Это почти не было неправдой: ведь она застала уже только холмик под каштаном…

Глаза-лепестки слегка насмешливо блеснули:

– Хм, значит, не здесь… что ж, придется поискать в другом месте…

В глубине кареты послышался вздох облегчения.

– …впрочем, – тут ее светлость повела носом и как ни в чем не бывало повернулась к помощнику, – Грин, будь так любезен, проверь-ка во-о-он под тем каштаном.

Тот поклонился и без слов направился к указанному месту. Проводив его взглядом, баронесса снова обратилась к Твиле, шутливо округлив глаза:

– Даже не знаю, зачем я велела ему это сделать! Наверное, женская интуиция. Сейчас вернется, кляня про себя на чем свет стоит взбалмошных капризуль с их причудами.

Голос ее звучал беззаботно, но Твила не поверила не единому слову. Впрочем, непохоже было, чтобы баронесса в чем-то ее подозревала или злилась. Казалось, ничто не могло нарушить ее безмятежного спокойствия. Все это ее скорее забавляло, как прохожего – возня воробьев за крошки на площади. Ее светлость перевела взгляд на небо, где догорала последняя малиновая полоска заката, и поморщилась:

– Какое никчемное время суток, ты не находишь? Солнце пирует в своей кровавой таверне… Не день и не ночь. Не окунь, не дичь.

– Не знаю, ваша светлость, – Твила тоже посмотрела наверх, – никогда об этом не думала.

Еще пару минут, пока они ждали, баронесса задавала ей разные вопросы. На некоторые Твила подбирала ответы очень тщательно, одновременно прислушиваясь к шороху и треску веток в кустах, – комья земли летели оттуда в разные стороны вспуганными сойками.

А солнце, будто струхнув от слов ее светлости, побыстрее закруглилось с закатом и шмыгнуло за горизонт, оставив после себя дымчато-синие сумерки.

– Так-то лучше, – усмехнулась баронесса, кинув на небо быстрый взгляд.

Впереди кареты тут же загорелись два закованных в латунные панцири фонаря.

Наконец на дорогу вышел господин Грин, невозмутимый, несмотря на чашечки глины, присохшие к коленям. В руках он держал какой-то грязный мешок. Спокойно, будто сервировал стол, он вытряхнул и разложил его содержимое на красной шелковой подушке и только после этого преподнес баронессе. Когда он проходил мимо, Твила успела разглядеть странное подношение, пачкавшее дорогую обивку. Предметов было несколько: свернутый змейкой обрывок бечевки, пузырек с какой-то мутно-желтой мазью, кажется, редька и… вот последняя вещь заставила ее вздрогнуть и испуганно отшатнуться.

Баронесса лениво протянула руку к подушке, пробежала кончиками пальцев по темневшим на ней предметам, словно проверяя, все ли на месте, а последний даже повертела.

Если сначала Твила еще надеялась, что ей померещилось, то теперь убедилась: ошибки быть не могло. Баронесса крутила холеными пальцами чью-то отрубленную руку, спокойно, как веточку, без тени брезгливости или ужаса. И, видимо, с конечностью владелец расстался уже давно.

– Ох, барон-барон. – Она укоризненно покачала головой, будто пеняя маленькому ребенку.

А потом небрежно кинула руку обратно на подушку, словно волшебной палочкой взмахнула.

– Впредь следи за ними внимательнее, – велела она господину Грину, – мне наскучило подбирать разбрасываемые бароном игрушки.

– Да, ваша светлость, – поклонился тот, – больше этого не повторится.

– Не сомневаюсь. А теперь, – баронесса снова повернулась к Твиле и приглашающе распахнула дверцу кареты, – не хочешь прокатиться со мной, Твила?

Господин Грин меж тем быстро обогнул экипаж и запрыгнул в него с другой стороны.

– С вами? – сглотнула Твила. – Хотите сказать, что приглашаете меня к себе?

– Ну, разумеется. Что еще это может означать? Тебе уже доводилось бывать в богатых особняках? Уверена, в таких, как мой, никогда. Он находится вон на том холме, совсем близко, – она указала на