Тоне этот человек был неприятен. Она могла бы смириться с достойным кандидатом на руку и сердце ее матери, вдоволь натерпевшейся от своего покойного мужа-абьюзера и заслужившей женского счастья. Но принять самовлюбленного Андрея Петровича было выше ее сил. Понятно, что в деревне свободных мужчин не хватает, но это же не значит, что нужно хвататься за первого попавшегося как за спасательную соломинку. К тому же он, как и отец, любил выпить и подебоширить. А, может, ее мать просто тянуло на алкашей-драчунов?

Даже на ознакомительный ужин гость явился в неизменной клетчатой рубашке. От него воняло чесноком («профилактика от простуды», как пояснил Андрей Петрович, встретившись с недоуменным взглядом Тони), он постоянно хрустел костяшками пальцев и шмыгал или даже фыркал носом с таким шумом и усилием, словно пытался прочистить его и дать воздуху пробраться сквозь волосатые дебри его ноздрей. Мать же как будто не замечала этого и весь вечер заливисто смеялась над его похабными шутками. Тонька еле дотерпела до конца ужина и с облегчением вздохнула, когда ухажер матери покинул их дом.

На следующий день после школы ее ждал сюрприз. Мать сообщила ей о том, что Андрей Петрович переезжает к ним домой. А через месяц он сбежал в Москву с украденным золотом, которое годами копила мать Тони. И в их доме началась новая эра – эра спивания матери.

* * *

Спросонья Филипп и не понял, что звонил домашний телефон. После тусовки с друзьями, затянувшейся до самого утра, он не помнил, как доехал домой и дополз до кровати. Ему хотелось забыться, чтобы не вспоминать то, что до сих пор причиняло боль.

Фил услышал телефонную трель только после третьего настойчивого звонка. Продолжая спать, он нащупал под подушкой мобильный телефон и отключил его. Но, к его удивлению, пробившемуся сквозь тяжесть сна, долгожданная тишина не наступила. Телефон все равно продолжал трезвонить над ухом.

Молодой человек продрал глаза, не понимая, что происходит, и, наконец, до него дошло, что звонит радиотелефон. Филиппу на него звонили крайне редко, ведь он и дома бывал нечасто. В основном, сюда звонила мама, чтобы проверить, дома ли сын. А если ей приспичило дозвониться, то проще было сразу ответить на звонок, потому что покоя она все равно не даст и будет набирать номер до победного.

С этими мыслями Фил дотянулся до трубки и, продолжая лежать с закрытыми глазами, сонно пробормотал:

– Да! Я дома! И со мной все в порядке.

– Филипп! Привет!

От неожиданности Фил подскочил на кровати. Сон как рукой сняло. Именно об этом моменте он мечтал месяцами. Ждал этого звонка, хотел услышать этот до боли родной голос, надеялся, что это когда-нибудь произойдет. И оно случилось в самый неожиданный момент, когда он уже не ждал.

Позавчера, увидев Белку в баре, Филипп разозлился не на шутку. Все это время после ее исчезновения он переживал, места себе не находил, скучал без нее, боялся, что с ней случилось что-то плохое. А эта стерва сделала вид, что незнакома с ним. Она даже не вспоминала его эти месяцы! Ей было плевать на него, плевать, что он сходил без нее с ума и не знал как жить дальше.

– Что тебе надо? У меня нет желания разговаривать с тобой! – сухо произнес Фил, хотя от волнения сердце стучало так, словно он только что пробежал восьмикилометровый кросс.

– Только не клади трубку! Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно! – попросила Белка.

– Не о чем нам с тобой говорить. Ты уже все сказала при нашей последней встрече.

– Филипп! Мне нужна твоя помощь! – в ее голосе звучало отчаяние, и от этого все у него внутри перевернулось.

– Где ты? – так же сухо спросил он.

– В ГУМе.

– Жди у фонтана.

Бросив трубку, Филипп кинулся в ванную, наскоро привел себя в порядок и вылетел из квартиры с влажными волосами, не думая о том, что на улице минус тридцать.

Всю дорогу Фил думал о том, что же Белка хочет рассказать ему. Что с ней такое случилось, что она перестала делать вид, что они не знакомы? Больше всего его взбесило это притворство. К чему эти тупые игры? Ну разлюбила, ну решила вернуться к своему бывшему, ну забыла все, что их связывало, но зачем делать такие удивленные глаза и нагло врать, что она едва его знает? Видимо, у Белки за этот день произошло нечто очень серьезное, раз теперь она отбросила свои игры и позвонила сама, умоляя о помощи. Где вообще она раздобыла этот номер?

Когда Филипп увидел ее у фонтана торгового центра, то от неожиданности замер на месте. Вид у Белки был нелепый в тонкой майке, джинсах и летних сандалиях, словно на улице стояла невыносимая июльская жара. Девушка ежилась от холода и напоминала потерявшегося звереныша. У нее были такие напуганные глаза, словно наступил Конец света.

Это настолько сбило Филиппа с толку, что он напрочь забыл весь свой монолог, отрепетированный в машине, и, скинув с себя куртку, накинул ее на дрожащую девушку.

– Что с тобой случилось? Почему ты так одета? Тебя выгнали из дома?

– Я… Как бы тебе это сказать… Ты не поверишь! Это все покажется тебе пранком каким-нибудь.

– Пойдем в кафе! Тебе нужно выпить горячего чаю. Ты как ледышка! Так и заболеть можно. И тебе нужно переобуться.

– У меня нет денег купить сапоги. Все, что у меня с собой было, я потратила на эти сандалии, суши, «Шоколадницу», разбитое окно Настиных соседей и такси.

Филипп улыбнулся. Белка рассмешила его своей непосредственностью, предоставив полный отчет по своим расходам.

– А! Теперь я понял, что ты имела в виду, когда говорила, что тебе нужна моя помощь. Ты присмотрела новые сапожки и вызвала меня, чтобы я их тебе купил, так?

Белка бросила на него сердитый взгляд.

– Заметь, это не я сказала, что мне нужно переобуться. Мне и в сандалиях хорошо. И куртку свою тоже можешь забрать.

Филипп рассмеялся. Как же он по ней соскучился! Как же ему ее не хватало! Даже этих споров и ссор!

– Я всегда любил смотреть, когда ты сердишься. У тебя в этот момент глаза так горят, прямо сверкают!

В ответ Белка тяжело вздохнула. Ей хотелось сказать ему, что он путает ее с другой девушкой, но она вовремя сдержалась, иначе бы молодой человек снова разозлился, как тогда в баре, и убежал.

– Пошли купим тебе