— Я очень-очень надеюсь на это, ты даже не представляешь, насколько сильно. Имею в виду, чтобы вся эта непонятная история завершилась бы. А что от готовки отлыниваю, то да, не люблю я это дело. Если хочешь, то возьму на себя мытье посуды? Уже сегодня могу этим заняться.

— Ага! А посудомоечная машина отменяется?

— Зачем? Ее я учла. Но не сама же она загружается, включается… Что скажешь? По глазам вижу, что возиться с посудой как раз, не любишь ты.

Сказала и, легко поднявшись с шезлонга, прошествовала к краю бассейна.

— Вода как парное молоко, — сделала вывод после того, как пощупала ее пальцами правой ноги. После этого послала Ткачеву ободряющий взгляд, действуй, мол, а сама красиво так нырнула в глубину бассейна.

Когда проплыв несколько метров под водой, вынырнула, его рядом уже не было. Выходило, мог, оказывается, иногда быть покладистым. Это открытие! Следовало его учесть.

— Эй! Хватит уже плавать. Вылезай из воды, — позвал он меня минут через пятнадцать.

— Что? У тебя уже все готово? — подплыла к бортику и посмотрела на него с сомнением. — Как тебе удалось? Надеюсь, на ужин будет не чай с бутербродами?

— Ни в коем случае. Совсем даже не угадала.

— А что тогда? — подтянулась на руках и выбралась из воды, а потом взяла полотенце и завернулась в него. — За это время невозможно сделать что-то путное, Дима.

Через пятнадцать минут я уже входила в кухню. А перед этим успела высушить волосы и расчесать их. Наряд тоже сменила, имела в виду, что на мне теперь ладно сидело новое платье. То, что купила недавно. Подумала, не пропадать же добру, раз деньги мне за него никто уже не вернет. Вот и нарядилась.

— Ого! Ты выглядишь сногсшибательно. Теперь каждый раз за ужином будешь поражать мое воображение? А то, что я без смокинга, ничего, дорогая? Этот царственный кивок означает, что я прощен, но только на сегодня? Понял. Исправлюсь. А то могу сбегать к себе и переодеться, хотя бы в брюки с рубашкой. Не надо? Потерпишь мои джинсы и футболку? Ты так сегодня добра, Ирина! Давай я тогда хоть зажженные свечи на стол поставлю. А что? Я знаю, где они здесь лежат. Вот! Сразу стало так романтично!

— А это что? — его непривычная словоохотливость отвлекла меня на время. Признаюсь, не представляла, что Ткачев умеет балагурить, поэтому и не смогла сразу рассмотреть, что он там нам приготовил. Но когда зажег на столе свечи, мне в глаза сразу бросилась пицца, лежащая строго по центру. — Кусок теста с овощами и ветчиной?!

— Нет, там еще есть грибы и сыр, — возмутился он низкой оценкой его стараний, так и сквозившей в моем голосе и взоре.

— Но это же, полуфабрикат. И наверняка, был заморожен. Где ты его взял?

— В холодильнике. Где еще? И там этого добра много. Взгляни!

Я решительно шагнула в том направлении, куда указал Ткачев. И смогла убедиться, что, действительно, все полки в морозильной камере были забиты коробками с пиццей, а полки в холодильнике, напротив, поразили чистотой и…пустотой. Не похоже это все было на Марью Ивановну. Ведь, я жила в этот доме две недели, и ни разу домоправительница, она же повар, не подавала на стол полуфабрикаты, всегда готовила еду только из свежих овощей и охлажденного мяса. А уж ее выпечка, что пирожки, что булочки с кулебяками, всегда были выше похвал и неизменно будили аппетит, если его не успел нагулять.

— Так, так! — хлопнула я дверцей и уставилась на Ткачева в растерянности.

— Что?! Не любишь пиццу? А на мой взгляд вполне может сойти с голодухи.

— Нет, я не капризничаю, ты не подумай. Только согласись, что есть это трижды в день…

— Н-да… Про однообразие я как-то не подумал.

— Но дело даже не в этом, Ткачев! Ты еще не понял, отчего у меня такая реакция на содержимое морозильной камеры и холодильника? Нет? Ну, как же?! Это же следующая странность, что мне открылась за последние двое суток. Ты Марью Ивановну хорошо знал? Похоже на нее оставлять полки пустыми? А полуфабрикаты, вообще, с ней никак не согласуются. Это, что же получается? Вроде как, эта троица планировала дом покинуть?! Тебе так не кажется?

— А я тебе, что сказал, когда ты паниковала и выдумывала всякие ужасы на их счет? Сразу же предположил, что Селиверстов решил сменить времяпровождение. Очень может быть, что отбыл к берегам другого, какого, моря, средиземного, например.

— У него и там дом есть?

— Имеется. А ты сразу напридумывала покушение.

— Значит, тех моих взглядов не поддерживал нисколько, а вот в то, что я ни сном ни духом не ведала о его планах, теперь уверился? Хоть это хорошо. И отлично, если Леонид Павлович с приближенными лицами тихо и мирно отдыхает себе и наслаждается сменой обстановки. Но как же быть тогда с открытыми дверями и воротами, с неизвестным, разгуливающим по дому ночью, или с обстрелом моей машины?

— Стрельба — это факт. Игнорировать его не получается. В мужика в армейских ботинках тоже начинаю потихоньку верить. Эй! Не надо так на меня смотреть! Я честен сейчас с тобой. Говорю то, что есть. И еще думаю, что скоро все разрешится. Посидим здесь немного, осмотримся, и, возможно, разберемся, что к чему.

— Очень на это надеюсь, — вздохнула глубоко и постаралась успокоиться после нахлынувшей волны волнения, вызванной новой загадкой. Да, совсем мелочь пустой холодильник в доме, где такого никогда не бывало, и о нем не кинешься сообщать в полицию. Тем более, что в местном отделении я теперь была на не очень хорошем счету. Вспомнив об этом, вздохнула еще раз. — Что, может, начнем ужинать?

— Конечно, — Дмитрий отодвинул для меня стул. — Прошу. М, м! Вина? Красного? Попробуй это, мне оно нравится. Как? Я же говорю! Поможет нам справиться с этой пиццей.

— Сегодня, да. А завтра, давай, съездим за продуктами? Как считаешь? И я стану помогать тебе готовить. Просто так решила. Нет, ничего не надумала. А где здесь