или даже больше. Ничего не нашли.

— Что если утром… — не сдавалась я.

— Тогда тоже, вряд ли, что найдем, — прервали меня решительно.

— Но вы взгляните на меня! — протянула к нему руки, исцарапанные в тех злополучных кустах, и еще продемонстрировала недавно порванный рукав платья, а также несколько пятен на нем от травы и земли. — Это я специально, что ли, такое над собой учинила?!

— Это уже вам виднее, где и как время проводите.

— Так я…

— А теперь призываю вас к ответственности за свои слова, гражданка. Соберитесь с мыслями и ответьте мне на несколько вопросов. И так! Где ваша машина? Можете сказать? Возможно, что она в гараже стоит? Нам бы туда заглянуть. А заодно и в ваши документы. На автомобиль и личные.

— Вы же их сегодня уже видели! Ну, не вы лично, конечно. Я же в отделение заходила! Как раз перед тем, как на мою машину напали. Там у меня паспорт смотрели. А теперь, увы! Сумка осталась в брошенной машине, а в ней…

— Упорствуете, гражданка? Небылицы нам тут выдумываете? Да чтобы у нас на участке, и такое?! Поднимаемся все дружно и топаем к гаражу, я вам сказал!

— Что же, пошлите, — я вскочила с места одновременно с этим полицейским. — Покажу вам гараж. И все, что хотите. Все покажу. Идем.

Ясное дело, что по участку вблизи хозяйственных построек и гаража мы круги нарезали зря. Где бы я этому типу в погонах и его коллегам, следовавшим за нами угрюмой тучей, нашла свой Мерседес?

— Об угоне заявлять будете? — рявкнул на меня старший группы, не выдержав, в конце концов.

— Как будто из этого может выйти толк!

— Полегче с такими высказываниями, — было мне ответом.

Расставались мы с этим полицейским, когда стрелки на часах в гостиной показывали начало третьего ночи. А если вспомнить, что не спала толком уже двое суток, то не удивительно совсем было мое желание рухнуть на любую постель и отключиться напрочь. Я это и сделала. В смысле, отключилась уже на диване в гостиной, когда Дмитрий пошел провожать наших «защитников». А очнулась в пять часов этого же дня, только вечером. И обнаружила, что лежала в собственной постели, отведенной мне в этом коттедже. Дальше осмотр показал, что была в одном нижнем белье. Странно! Обычно спала в ночной сорочке или в пижаме, на крайний случай. Нахмурилась, было, стараясь припомнить, как отправилась спать и пришла сюда, но кроме головной боли ничего из этого не получила. Я вообще чувствовала себя совершенно разбитой. Что толку, спрашивалось, что проспала подряд четырнадцать часов? На пользу мне это не пошло. Как и принятый потом душ, и обтирание махровым полотенцем. Тогда решила, будто кофе сможет повлиять на меня благотворно и отправилась за ним на кухню. Шла я, еле волоча ноги, в том направлении и вздыхала. Очень хотелось, чтобы новый день принес мне хоть что-то хорошее, об этом и сказала Дмитрию, обнаружив его уже сидящим за столом и пьющим кофе все на той же кухне.

— А как же я? Разве, ты не рада меня видеть рядом с собой? — улыбнулся он мне белозубо в ответ. Я же мысленно только подивилась чужому веселью, а еще тому, что балагурил именно Ткачев. Не думала и не гадала, что он, вообще, мог улыбаться, а тут еще совсем не находила повода для этого.

— Ты — это да. Конечно, как же еще, — выдала такой ответ, не задумываясь, и даже сама не поняла толком, что это такое сказала. — Но вот если бы здесь с тобой еще могла бы обнаружить Селиверстова и его компанию, то было бы мне счастье.

— Уверен, что оно у тебя обязательно будет, — качнул мужчина утвердительно головой, но улыбку с лица убрал. — А сейчас предлагаю набраться терпения и ждать.

— Что, просто сидеть здесь? И ничего не делать? Совсем?

— Вчера наши действия, к примеру, плохо закончились, если помнишь.

Что могла ответить? Ничего. Поэтому только поморщилась.

— Попробую позвонить нашим друзьям еще раз. Вдруг что-нибудь…

— Не получится, — перебил меня Дмитрий. — Я уже пытался с ними связаться. Не вышло.

— Вот гадость! Хуже нет, чем ждать.

— Предлагаю делать это по возможности с пользой и удовольствием. Например, у бассейна. Как ты на это смотришь?

— Под пользой имел в виду загар? — и глянула на него с сомнением. — Вечером-то?

— Не только. Можно поговорить о происшествии и времени, ему предшествовавшем. Так сказать, разобрать все на части. Вдруг, сложив потом воедино, удастся обнаружить что-то интересное?

— Так считаешь? Что же, почему бы и нет…

И мы разошлись на некоторое время по своим комнатам, чтобы встретиться потом у бассейна, уже переодетыми по случаю. Я лично облачилась в самый закрытый купальник, какой только выпускала одна любимая мною итальянская фирма.

— Ого! — таким возгласом встретил меня уже ожидающий на шезлонге Ткачев. — Пытаешься опровергнуть мое не так давно высказанное подозрение, что вызвала меня сюда, чтобы завязать новые отношения? Этот твой купальник, он… Что головой качаешь? Это значит, что я прав? Нет? Однако, Ира, и в этом закрытом костюме твоя фигура выглядит в высшей степени соблазнительно. Думаю, что те яркие три тряпочки, что вчера видел среди твоих покупок, вряд ли смогли бы произвести еще больший эффект. Что? Есть сомнения в моих словах? Может, проверим?!

— Прекрати. Тебе не идет так вот играть словами, — опустилась на шезлонг по соседству, на тот, на который падала тень от зонта, так как хоть и был вечер, а солнце продолжало жарить во всю силу.

— А что мне идет, на твой взгляд? — а вот прищурился в этот раз на меня вполне в своей обычной манере.

— Как что? Будто не знаешь, что разговариваешь зачастую рублеными фразами и чуть ли ни постоянно хмуришься. Вот к этому я привыкла. И если хочешь знать, то улыбающимся увидела тебя впервые только сегодня за утренним кофе. А еще ты скорее обзовешь или укажешь на недостатки, чем сделаешь комплимент.

— Вот значит, какого ты обо мне мнения.

— Так смотришь на меня теперь, будто я сказала что-то для тебя странное.