– Все-таки тебе лучше полежать еще пару неделек.

– Кажется, только что ты советовал мне не жалеть себя.

– И сейчас советую. Но все же не стоит переоценивать свои силы.

Пуговица дернулась у меня в руках, и в ее глазах вспыхнул упрямый огонек:

– Я сама пойду!

Конечно, мне не стоило так с ней разговаривать – она только больше упрямилась. Я осторожно поставил ее на ноги и придержал, чтобы она не упала.

Пуговица стояла, но не двигалась с места. Она посмотрела на свои ноги и растопырила руки, чтобы не потерять равновесие. Ей было явно больно, и она тяжело задышала.

– Разреши, я все же отнесу тебя…

– Я сама! – произнесла она, стиснув зубы.

Я разозлился:

– Не глупи!

– Помолчи. Дай мне попробовать!

Она неловко шагнула вперед, не опуская рук. Я видел, как дрожали ее ноги, ступавшие по деревянному полу. Шаг, еще шаг – и она закачалась, словно шла по спортивному бревну.

Черт побери, так мы точно помрем с голоду!

Она вышла из комнаты и прошла еще несколько шагов. Но ее ослабшие мускулы не могли вынести нагрузки, и Пуговица едва не грохнулась оземь.

Я подхватил ее в последний момент:

– Слушай, пока что неплохо! У тебя получится.

– Получится. Потерпи.

– Да, но если будешь падать через каждые два шага, то мы так никогда не дойдем.

Позволь я ей идти и дальше, она бы точно сверзилась с лестницы. Поэтому я все же взял ее на руки, и мы благополучно спустились.

– Не торопись. Ты все-таки еще лечишься.

Я занес ее в столовую и посадил на стул.

– Что будешь кушать?

Я сел напротив. Ларс каким-то шестым чувством угадывал, где я нахожусь, и я не сомневался, что он появится через пару секунд.

– А он может сделать мне сладкие гренки?

– Ларс? Да он все может! – ответил я, едва не засмеявшись.

И тут же в столовой появился мой дворецкий:

– Мисс Перл, рад, что вам уже лучше.

– Благодарю вас, Ларс, – ответила Пуговица, сверкнув неподдельной улыбкой (мне, например, она никогда так не улыбалась). – Надеюсь, вы тоже в порядке.

Ларс поклонился:

– Что вам угодно к завтраку?

– Вам не составит труда сделать сладкие гренки?

Ларс был очарован ею с самого начала. Перл, как никто, была отменно вежлива с ним и вскоре сделалась его любимицей.

– Разумеется. А вам, что будет угодно, сэр?

– Мне как обычно. Яичница без желтка и кофе.

– Хорошо, сэр.

Ларс снова поклонился и вышел.

– А тебе не надоело есть одно и то же по утрам? – повернулась ко мне Пуговица с недовольной гримаской.

– А тебе не надоело видеть меня каждое утро? – пристально посмотрел на нее я.

– Но это же совсем другое!

– И я так полагаю.

Я оперся локтями о стол и наклонился вперед:

– Какие планы на сегодня?

– А что я могу в таком состоянии?

– Да все, что захочешь.

– Слушай, а тебе не надоело возиться со мной? – удивленно произнесла она. – Раньше ты предпочитал уединение.

– А теперь я предпочитаю проводить время с тобой.

Вместо того чтобы запереться, Кейн поступил по-мужски – сам открыл мне дверь. Он мрачно посмотрел на меня и стиснул зубы. Он был явно раздосадован тем, что не мог вернуть мне мой выстрел. В его глазах я увидел явное предупреждение.

Вообще, я не мог спокойно смотреть на него. Мне хотелось всадить по пуле ему в руки и ноги и смотреть, как он истекает кровью. Именно так он поступил с Пуговицей и заслуживал еще более страшной участи.

Поскольку я молчал, первым заговорил он:

– Что, пришел убить меня?

– Вероятно.

Кейн прислонился к двери. Его плечо, куда попала пуля, все еще было перебинтовано.

– Ну, тогда давай покончим с этим.

С этими словами он отступил в глубь прихожей, как бы приглашая меня войти.

Кейн жил недалеко от нашего офиса во Флоренции. Ему больше нравился городской шум и брусчатка узеньких улочек. Ширь полей и большие пространства были органически чужды ему.

Я ступил внутрь, и мы прошли в гостиную. Одна из стен представляла собой большое окно, выходящее во внутренний двор дома. Жилище выглядело небольшим, но для Флоренции – вполне просторным.

Кейн налил себе скотча и выпил, не предложив мне.

И хотя он приходился мне родным братом, мне все равно хотелось убить его, грохнуть прямо на месте. Ведь Пуговица превратилась в важнейшую составляющую моей жизни, и когда было больно, то эту же боль ощущал и я. За шесть месяцев я буквально прикипел к ней сердцем.

– Ну так покончим с этим дерьмом?

Я снял пиджак и накинул его на спинку кресла.

– Она едва не умерла.

– Вот и хорошо. То, что и требовалось.

Я сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев:

– И что, интересно, требовалось?

– Нагадить в душу Боунсу. Я послал ему фотки.

Он отправил ее фотографии Боунсу?

– Ну и сволочь же ты.

– Чего это сволочь? Я хочу отомстить за Ванессу. Ты ведь помнишь ее? Сестренку нашу?

– Так, еще одно слово, и я…

Пистолет у меня был засунут за пояс, и я не побоялся бы пустить его в ход.

– Ты ведешь себя так, словно я тут главный виновник. А ведь именно ты умудрился пустить весь план по пи*де. Я все делал и делаю, как мы договаривались! И я не виноват, что тебя угораздило влюбиться в какую-то тупую бабу!

– Я не влюблялся в нее.

– Да неважно, влюблялся или нет! Ты послал меня нахер и предпочел сюсюкаться с ней. А я такого просто так простить не могу.

– Ты вообще о чем?

– Во-первых, ты свалил на меня одного дело нашей мести. Я тебе сто раз говорил, как много для меня все это значит. А ты, блядь, еще и подстрелил меня! Что за ху*ня, Кроу?

– Просто ты ворвался в мой дом и едва не убил ее. И что прикажешь мне делать после такого?

– Ты должен был выбрать родного брата, а не какую-то прошмандовку.

– Не называй ее так.

Она могла быть кем угодно, но только не шлюхой. И теперь она была моей и только моей.

Кейн закатил глаза:

– Ну вот, опять двадцать пять! Что тебе в ней? Боунс дает за нее двадцать миллионов, а ты ничего лучше не мог придумать, как шмальнуть в родного брата! У нее манда что, золотом выложена?