Классовые различия были резкими и определялись законом; тем не менее, они размывались по мере роста экономики и распространения образования. Российские правители до Петра I обычно не одобряли школы, считая их открывающими путь к западноевропейскому радикализму и нечестивости; Петр, восхищаясь Западом, основал навигационные и инженерные школы для дворянских сыновей, «епархиальные училища» для подготовки священников и сорок две начальные школы, открытые для всех сословий, кроме крепостных, и ориентированные на технологию. В 1795 году П. А. Шувалов основал Московский университет с двумя гимназиями, одной для дворян, другой для свободных простолюдинов. Екатерина, вдохновленная французскими философами, широко распространяла школы и выступала за образование женщин. Она разрешила частные издательские фирмы; восемьдесят четыре процента книг, изданных в России XVIII века, были выпущены в ее царствование. К 1800 году в России уже сформировалась интеллигенция, которая вскоре станет определяющим фактором в политической истории страны. А к 1800 году несколько купцов или сыновей купцов пробились на влиятельные должности и даже ко двору.

Несмотря на огненно-серое богословие епископов и пап, или местных священников, уровень нравственности и манер был в целом ниже, чем в Западной Европе, за исключением меньшинства при дворе. Почти любой русский в душе был добр и гостеприимен, возможно, оттого, что видел в других товарищей по страданию в тяжелом мире; но в душе кипело варварство, помнящее времена, когда нужно было убивать или быть убитым. Пьянство было обычным средством избавления от реальности, даже в дворянской среде, а неустроенность жизни писателей привела некоторых из них к алкогольной зависимости и ранней смерти.7 Хитрость, ложь и мелкое воровство были обычным делом для плебса, ведь любая уловка казалась честной против жестоких хозяев, нечестных купцов или любознательных сборщиков налогов. Женщины были почти такими же выносливыми, как мужчины, работали не меньше, сражались так же яростно и, когда случай позволял, управляли не хуже; какой царь после Петра правил так же успешно, как Екатерина II? Прелюбодеяние росло вместе с доходами. Чистота была исключительной, особенно трудно было зимой; с другой стороны, немногие народы были более пристрастны к горячим ваннам и беспощадному массажу. Влюбленность распространялась от крепостного до дворянина, от городского клерка до императорского министра. «Ни в одной другой стране, — писал французский посол в 1820 году, — коррупция не имеет такого широкого распространения. Она, в некотором смысле, организована, и, пожалуй, нет ни одного правительственного чиновника, которого нельзя было бы купить за определенную цену».8

При Екатерине двор достиг степени легкости и утонченности, уступающей лишь Версалю времен Людовика XV и Людовика XVI, хотя в некоторых случаях за поклонами скрывалось варварство. При дворе Екатерины язык был французским, а идеи, за исключением эфемерных, принадлежали французской аристократии. Французские дворяне, такие как принц де Линь, почти одинаково чувствовали себя в Петербурге и Париже. Французская литература широко распространялась в северной столице; итальянская опера исполнялась и аплодировалась там так же исправно, как в Венеции или Вене; русские женщины с деньгами и родословной держали головы и парики так же высоко и ублажали своих мужчин так же разнообразно, как герцогини Древнего Режима. Ничто в светских празднествах вдоль Сены не превосходило великолепия сборищ, которые в роскошном дворце на Неве, когда летнее солнце задерживалось на вечернем небе, словно не желая покидать сцену.9

II ПАВЕЛ I: 1796–1801

На вершине этого придворного великолепия находился безумец. Павел (Павел Петрович) был сыном Екатерины II, но гений проскочил через поколение и оставил Павлу лишь мрачные предчувствия и слабоумие абсолютной власти.

Ему было восемь лет, когда он узнал, что его отец, царь Петр III, был убит при попустительстве Алексея Орлова, брата Григория Орлова, нынешнего любовника матери Павла. Павел так и не смог оправиться от этого откровения. При нормальном порядке престолонаследия Павел должен был унаследовать трон отца, но Екатерина обошла его и взяла всю власть в свои руки. Первая жена Павла, с его ведома, замышляла свергнуть Екатерину и сделать Павла царем; Екатерина раскрыла заговор и заставила Павла и его жену признаться. Императрица признала его наследником своей власти, но он никогда не был уверен, что и его не убьют раньше времени. Его жена жила в постоянном страхе и умерла, родив мертвого ребенка.

Его вторая жена, Мария Федоровна, родила ему сына (1777), Александра, которого Екатерина некоторое время думала назвать своим преемником, минуя Павла. Она так и не воплотила эту идею в жизнь, но Павел догадывался об этом, и это оставило у него подозрения по отношению к сыну. В 1783 году Екатерина подарила Павлу имение в Гатчине, в тридцати милях от Петербурга; там Павел обучал свой собственный полк, выстраивая его, по примеру отца, в стиле гусиного шага Фридриха Великого. Екатерина, опасаясь, что он замышляет новую попытку сместить ее, послала шпионов следить за ним. Он отправил шпионов следить за шпионами. У него были галлюцинации от ночных встреч с призраком своего предка Петра I Великого. Его рассудок уже был близок к пределу, когда в 1796 году, после сорока двух несчастных лет, он наконец взошел на трон, который долгое время считал своим по праву.

В порыве добрых чувств он издал несколько благодетельных указов. Он освободил несколько жертв дряхлых страхов Екатерины — Новикова и Радищева, радикальных мыслителей, Костюшко и других, боровшихся за свободу Польши. Его настолько ужаснули условия в московской больнице, что он приказал обновить и реорганизовать ее (1797), в результате чего Новая московская больница стала одной из лучших в Европе.10 Он провел реформу и стабилизировал валюту. Он снизил тарифы, сковывавшие внешнюю торговлю, и открыл новые каналы для внутренней торговли.

Однако он разослал войскам шквал приказов о полировке пуговиц, починке мундиров и пудрении париков; своим подданным он предписывал, как им одеваться, и запрещал под угрозой суровых наказаний одежду или фасоны, появившиеся в Европе после Французской революции.11 В 1800 году он запретил ввоз книг, изданных за границей, и препятствовал печатанию новых книг в России. Он ограничил самодержавие дворян, но передал в руки частных землевладельцев 530 000 крепостных, которые до этого находились в