отчетах гуманитарных работников, укрепило его в убеждении, что Россия по-прежнему не предлагает никаких торговых или инвестиционных возможностей. «Россия — это экономический вакуум», — заявил он в мае 1922 года, вторя Хьюзу. Признание сейчас только подтолкнуло бы большевиков к сопротивлению неизбежному возвращению к нормальной экономической политике.

Ближе к концу 1922 года, когда Хаскелл встречался с Лениным, в печати появилась небольшая книга Гувера по политической и социальной философии «Американский индивидуализм». О советском эксперименте он сказал следующее:

Если мы будем подавлять фундаментальные импульсы человека, наше производство придет в упадок. В этот час мир становится свидетелем самой масштабной трагедии десяти столетий в душераздирающей борьбе не на жизнь, а на смерть с голодом, которую ведет страна, насчитывающая сто пятьдесят миллионов человек. В России при новой тирании группа людей в погоне за социальными теориями уничтожила первичный импульс индивида к производству, основанный на личных интересах.

Вряд ли можно сомневаться в разочаровании Гувера тем, что победа над голодом, которую он одержал в России, не помогла добиться возвращения к нормальной жизни, которое, по его мнению, было неизбежным — при большевиках у власти или, что более вероятно, без них. Этот исход стал для него очевиден уже к весне 1922 года, и теперь, год спустя, он был абсолютно настроен вывести АРА из России к лету. В Государственном департаменте Девитт Клинтон Пул из русского отдела написал Хьюзу 4 мая о разговоре, который у него только что состоялся с Гувером, который сообщил ему, что прекращает операции к 1 июня: «Мистер Гувер сказал, что он никогда не был так рад закончить работу, как эту русскую работу; что он испытывает полное отвращение к большевикам и не верит, что под их руководством когда-либо может быть создано практическое правительство».

Тот факт, что АРА собиралась полностью свернуть свою миссию без дальнейшей программы восстановления и без официальных американо-советских контактов после этого, придал меланхолическую атмосферу заключительному банкету, организованному АРА, который состоялся в Розовом доме 23 июня и на котором с советской стороны присутствовали Каменев, Дзержинский, Сокольников, Литвинов, Чичерин, Радек, Ландер и Володин. Ленин к этому моменту был инвалидом; он должен был умереть в течение семи месяцев. Американскими ведущими, которые позаботились назвать это мероприятие «неофициальным», были Хаскелл, Куинн, Берланд, Лерс, Телфорд, Моррис, Холден, Брукс и Гилкриз, к которым присоединился финансовый редактор New York Times Джон Финли.

Стенографический отчет не составлялся, но Брукс составил краткий обзор выступлений. Хаскелл выступил в роли тамады и обратился к группе шесть или семь раз. Выдающейся чертой выступлений большевиков является то, что они старались подчеркнуть общность России и Америки и, что несколько противоречит этому, представить историю предыдущих двадцати двух месяцев как победу великого союза между АРА и советским правительством в борьбе за преодоление российской неэффективности и расточительства. Короче говоря, Карл Маркс не был приглашен к этому банкетному столу.

После всей действительной и притворной тревоги по поводу скрытых мотивов Гувера, теперь, в конце, эти конкретные большевики, казалось, искренне сокрушались по поводу того факта, что их правительство не смогло больше ничего добиться от Америки — ни торговли, ни кредитов, ни официальных отношений. Хаскелл попытался подбодрить советскую делегацию, сказав, что миссия АРА еще может привести к признанию США: «Жернова богов медленно перемалывают в Вашингтоне».

Троцкий, который старался держаться на расстоянии от АРА, прислал краткое заявление, в котором говорилось, что его не будет в городе, но что он хотел бы похвалить «энергичный и бескорыстный» вклад американцев, тем самым отозвав инсинуации годичной давности. Другая часть его послания повторялась его товарищами на протяжении всего вечера: Советская Россия — «наша страна, которая так сильно пострадала» — просит о нормальных отношениях с Америкой.

Подготовленные замечания Чичерина, сделанные на английском языке, были задумчивыми и, как и в следующем отрывке, сильно отличались идеализмом:

Работа АРА — это работа широких масс американского народа, которые в самый трудный момент пришли на помощь русскому народу и тем самым заложили прочный фундамент для будущих неизменных отношений дружбы и взаимопонимания между ними. Американская нация, которая только вчера завладела гигантским девственным континентом и превратила его в чудо совершеннейшей производственной техники и культуры, может лучше, чем кто-либо другой, понять аналогичные устремления и надежды народов России, которые из своего горького прошлого унаследовали большую часть двух континентов, которые оставались в первобытном состоянии в результате варварского режима и угнетения в прошлом.

Григорий Сокольников, комиссар финансов, сказал, что «он лично многое получил от общения с членами АРА, чьи эффективные методы и работа стали отличным уроком для всех россиян, которые вступали с ними в контакт. Он пожелал, чтобы все россияне приняли этот урок близко к сердцу и стали такими же эффективными, как американцы, на истинно американский манер. Хотя Россия сейчас бедствует, это страна огромного богатства. План советского правительства состоит в том, чтобы развивать это богатство так же эффективно, как Америка развивала свое».

Хаскелл представил Дзержинского терминами, обычно предназначенными для Гувера, сказав, что за столом был один гость, «который имеет всемирную репутацию эффективного человека, одного из самых практичных и действенных людей в правительстве, который всегда доводит до конца то, что он начинает делать, и всегда выполняет свои обещания». В свою очередь, Дзержинский, чьи высказывания были охарактеризованы как «тщательно сформулированные, но скромные и явно искренние», похвалил Хаскелла за то, что он не только солдат мира, но и «Кавалер ордена Сердца».

Как и следовало ожидать, самым интересным выступлением вечера было выступление Карла Радека, партийного пропагандиста и «Плохого мальчика Кремля» Пека. Летом 1921 года Радеку, казалось, доставляло особое удовольствие шокировать западных посетителей своего кремлевского кабинета заявлением о том, что на самом деле голод не приведет, как они слышали, к падению большевистского режима: «От голода умирают только жертвы голода». Польский еврей, он признался, что на самом деле не чувствовал себя как дома среди русских мужиков и предпочел бы уехать в Западную Европу, занимаясь пропагандистской работой. Невозможно представить этого человека, не отметив его необычную внешность. Джордж Ф. Кеннан дал запоминающееся описание Радека таким, каким он выглядел в революционный период:

Это был невысокий человек, поразительной и, в то же время, не лишенной привлекательности уродливости, с широкими оттопыренными ушами, лицом, обрамленным обезьяньей бородой (что придавало ему сходство с Паком), и крупными желтыми зубами, из которых постоянно торчала неуместная голландская трубка. Он, казалось, любил приукрашивать свою внешность различными заморскими формами одежды. В равной степени владея немецким, польским или русским языками (он был польско-еврейского происхождения), он был человеком блестящим и остроумным, в сочетании с захватывающей дух наглостью и язвительным и глубоко критическим подходом ко