Шрифт:
Закладка:
Историк Ханс Роггер утверждает, что в Советской России в 1920-х годах большевики видели в американизме дополнение к марксизму как идеологии развития и индустриализации. Это представляло собой молчаливое признание того, что марксизм — «трудный для понимания, сопротивляющийся и нигде не реализованный» — был неадекватным средством объяснения модернизации для российского народа. Американизм, американская деловитость не были далекой землей обетованной; они существовали в настоящем и, что примечательно, уже некоторое время привлекали россиян всех классов. «Это было использовано для демонстрации обещаний и выгод, которые будут сопровождать экономические преобразования в России, для оправдания и повышения переносимости их затрат и последствий, а также для того, чтобы стать ощутимой целью и стимулом для мобилизации людей, которых необходимо было убедить в желательности современности».
Этот вопрос был сформулирован наиболее прямолинейно главным идеологом партии Бухариным в речи, произнесенной в феврале 1923 года: «Нам нужен марксизм плюс американизм».
Но, строго говоря, у них не могло быть и того, и другого. Апеллируя к американизму, большевики фактически приостанавливали свой марксизм, временно откладывая в долгий ящик свой диалектический материализм, чтобы отделить американский национальный характер от американской политической экономии. Или, выражаясь в самых основных терминах марксистской теории, они отделяли часть американской надстройки от ее экономической базы. Или — поскольку подобные маневры часто выдавались за хороший ленинизм — выражаясь подчеркнуто богохульно, они были на стороне Вебера или Токвиля, а не Маркса.
Как следствие, большевики могут звучать очень похоже на то, как обычные русские говорят об американцах. То, что Роггер пишет об общем отношении России к двум странам, можно применить и ко многим большевистским лидерам в 1922 году: что они видели частые, хотя и поверхностные, параллели и сходство между двумя нациями; обе были молоды и не обременены бременем прошлого; обе занимали обширные территории с богатыми природными и людскими ресурсами; обе не имели жесткой иерархии и обычаев, которые препятствовали смелым начинаниям и инновациям. Реальное или воображаемое сходство климата, размера, национального характера или темперамента, проблем и перспектив сделало изобретательного, энергичного, открытого янки более желанным учителем или образцом для подражания, чем чопорного англичанина, осознающего класс, или неторопливого и напыщенного немца.
Все это соответствовало новым проявлениям национализма советских лидеров, которые, без сомнения, были частью стратегии по привлечению внешней торговли и признания за счет появления в качестве членов законного, даже условного, правительства. Эти выражения также были в какой-то степени искренним результатом того, что большевики выиграли гражданскую войну и теперь приступили к управлению страной.
В советской прессе вопросы все чаще рассматривались не как конфликты между капиталистами и коммунистами, а как контраст между американцами и русскими. Так, «Казанские известия» в мае 1923 года отмечали: «Название Америки стало в Казани синонимом скорости и эффективности при выполнении задачи. Название России является синонимом беспилотника. Наша задача сейчас — сделать оба названия равными по ценности, поднять русское до американского уровня».
Обычно АРА не упоминается, но читатели уловили связь. Именно в этом контексте советского увлечения американской эффективностью, включая более специфический акцент на тейлоризме, следует рассматривать репутацию АРА в советской России. Хотя АРА не посеяла семена советского тейлористского движения или общего интереса к американским методам работы, ее заметное присутствие и популярность внутри страны явно стимулировали интерес к Америке. Организация Гувера, казалось, предлагала сочетание организационно-технических аспектов тейлоризма и скорости и эффективности американизма. Хотя большинство не заявляло об этом открыто, советские лидеры считали АРА образцом эффективности: этот тощий штат американских парней преодолевал огромные препятствия, даже русскую зиму, чтобы выполнить монументальное начинание.
В этом отношении для Ленина АРА была находкой, служа живым примером работающей системы, поскольку он изо всех сил пытался провести свои реформы НЭПа, несмотря на противодействие закоренелых противников партии и сомнения ее беспокойной части. Строгие процедуры бухгалтерского учета АРА, забота о бюджетах, небольшой штат сотрудников, презрение к бюрократии, ее общая эффективность — теперь это были главные причины самого Ленина. Дюранти знал об этом эффекте присутствия АРА, который он отметил в «Нью-Йорк Таймс» 6 октября 1921 года, в то время, когда Ленин делал свои самые смелые заявления о необходимости реформ: «Внутренне это позволяет ему проводить свою новую политику и, в отличие от американцев, демонстрировать бюрократизм и неэффективность, которые он стремится искоренить. Внешне это сблизило Россию с единственной великой страной, которая способна помочь ей сегодня».
Хотя советская пресса была гораздо менее проАРАской, чем проамериканской, все же она время от времени давала представление о том, что АРА рассматривалась как положительное влияние на советские органы — как Американская помощь, по словам Дюранти, «взбодрила советское правительство».
Эйдуку приписывают один из самых ярких примеров этого — статью в «Известиях» от 13 мая 1922 года, в которой он похвалил «деловую точность» АРА. «Слишком очевидная эффективность АРА всколыхнула энергию также советских офисных работников, и особенно добросовестных тружеников». Он указал на работу транспортников, а затем, в минутном приступе гиперболы, заявил, что даже его собственный аппарат полномочных представителей «поднят на высокий уровень».
Очень дружественной к АРА была статья, подписанная «Работник» в «Правде» от 10 июня 1922 года в разделе «Жизнь рабочих». В нем описывались операции в Москве, хотя и без упоминания американских работников по оказанию помощи, только американская система, выполняемая обученным российским персоналом: «Зайдите на любую из этих кухонь, и вы будете поражены чистотой, аккуратностью и порядком. Все приведено в форму, взвешено и проверено». Автор похвалил как «новую систему поощрения» практику АРА присуждения «американских сертификатов» лицам, которые проявили организованность и эффективность в усилиях по восстановлению, спонсируемых АРА.
Советская похвала такого рода была приведена в отчете административного отдела АРА о работе российского персонала, в котором вспоминается особенно приятный момент в миссии:
Применение американских методов и тренировок и достигнутое благодаря этому добро, по-видимому, было однажды особенно замечено миссис Каменевой, женой Каменева, одного из лидеров Коммунистической партии, когда она однажды осматривала офисы. Она выразила большое удивление по поводу того, что так мало сотрудников могут справиться с таким огромным объемом работы. И она также с удивлением отметила абсолютный порядок и чистоту во всех отделах.
Должностные лица Советского чайного треста, когда им нужно было обсудить свои дела, касающиеся их роли в операции АРА по доставке продуктов питания, попросили начальника отдела Берленда нанести им визит лично: «Мы хотим увидеть одного из этих энергичных американцев и узнать, как они ведут бизнес».
Наиболее широко разрекламированный советский официальный случай восхваления АРА как эмблемы американской
