Шрифт:
Закладка:
Дежурного в штабе не было. Из включенного на полную громкость радиоприемника доносилась музыка. Возле ангаров не стоял часовой. По всей территории отряда бродили летчики без головных уборов, в расстегнутой форме.
Из барака, где находилась столовая, появился майор Мацунага. Глаза Хомма вспыхнули гневом.
— Наконец-то…
Мацунага не сразу поднял руку к козырьку, он смотрел на адмирала без всякого интереса.
— Что здесь происходит?! — вскричал Хомма.
Мацунага ответил очень спокойно:
— Император объявил о капитуляции. Я только что получил из вашего штаба подробные инструкции относительно сдачи оружия и подготовки к демобилизации. Уничтожение документов мы уже начали, — он показал в сторону летного поля, где полыхал огромный костер. — Вот и остатки бензина пригодились.
Хомма задыхался от возмущения.
— Вы жалкий предатель! Вы присягали на верность императору ради того, чтобы сражаться с врагом, а не для того, чтобы сдаваться. Я прикажу вас арестовать!
Мацунага пожал плечами.
— Армии уже не существует. А что касается присяги… Император приказал мне прекратить сопротивление…
Майор обошел адмирала и стал спускаться в бомбоубежище. Остановившись, он добавил:
— Генеральный штаб сообщил: попытка группы офицеров помешать выполнению императорской воли сорвана. Трое заговорщиков предпочли сами уйти из жизни, несколько человек арестованы.
Речь императора была для камикадзе величайшим потрясением. Впервые в своей жизни они слышали голос императора. А кроме того, они узнали, что война проиграна. Следовательно, они были лишены возможности умереть за родину. Все были ошеломлены, многие плакали. Несколько месяцев они жили ожиданием схватки, и вдруг выяснилось, что родина в них не нуждается. Несколько человек хотели покончить жизнь самоубийством. Инструкторы метались по лагерю, отговаривая их.
— Твоя жизнь стоила столько же, сколько большой американский авианосец. А ты хочешь сдаться маленькой пистолетной пуле.
Адмирал Хомма закрылся в своей комнате в бомбоубежище. Вечером денщик майора понес ему ужин. Солдат выскочил из комнаты, бросив поднос с едой. На его крик появился кто-то из унтер-офицеров. Позвали майора Мацунага.
Командующий морской авиацией, создатель отрядов камикадзе, вице-адмирал Хомма сделал харакири. Рядом с его окровавленным мечом лежал лист рисовой бумаги. На нем несколько иероглифов предсмертного хайку:
Обновленная и чистая,
Светит луна
После ужасной бури.
Гроб сколотили солдаты из хозяйственного взвода, но он оказался на несколько сантиметров короче, чем было нужно. Не хватило досок — их все сожгли ранней весной, когда в бараках было очень холодно. Из штаба прислали грузовик, на котором тело отвезли в крематорий.
По пути над грузовиком пролетел самолет. При известной доле воображения можно было счесть его появление символическим — морская авиация провожала в последний путь Хомма. Сопровождавшие гроб летчики смотрели на самолет. Это был последний японский самолет, который им суждено было увидеть.
В полдень тридцатого августа на военном аэродроме Ацуги приземлился личный самолет американского генерала Дугласа Макартура, главнокомандующего союзными войсками в юго-западной части Тихого океана. Название самолета «Батаан» было написано крупными белыми буквами на фюзеляже. Стоявшие поодаль американские и японские корреспонденты с пулеметной скоростью щелкали камерами. Макартур протянул руку встречавшему его командующему восьмой армией.
— Дорога от Мельбурна до Токио оказалась длинной, но, кажется, путь пройден.
Макартур не сразу рискнул прибыть в поверженную Японию. Американское командование, памятуя о бешеном сопротивлении японских гарнизонов на Сайпане, Иводзиме и Окинаве, о самоубийственных атаках японских летчиков и моряков, опасалось кровопролитной партизанской войны. Макартур боялся, что американским солдатам будут стрелять в спину, что фанатики станут отравлять колодцы и ставить мины на дорогах.
Ничего подобного не произошло. Страна покорилась судьбе и смирилась с оккупацией. Такова была воля императора.
Позади фотокорреспондентов стоял бывший майор Мацунага. Готовясь к приему генерала Макартура, он в кратчайший срок привел в полный порядок военную базу Ацуги, которую капитан второго ранга Коно собирался оборонять в течение двух лет. Майор Мацунага об этом не вспоминал. Прошлого для него не существовало. Было только настоящее, в котором он удостоился похвалы от американского лейтенанта, назначенного комендантом Ацуги. Если дела пойдут удачно, они найдут общий язык с этим лейтенантом, который может отдать кладовщику распоряжение выдавать Мацунага половину американского военного пайка. Бывший майор Мацунага был полон решимости завоевать доверие американского лейтенанту.
Середина октября — смерти лучшая пора
Когда лейтенант Огава и майор Моримура остались в палатке одни, лейтенант вытащил из рюкзака штык от американского автомата. Престарелый майор с изумлением следил за действиями Огава, но ничего не успел сказать. Лейтенант одним движением распорол ему живот, а затем перерезал горло.
Он осторожно опустил тело майора на пол, низко поклонился ему, забрал свой рюкзак, винтовку и выскользнул из палатки. У него было минут десять, чтобы исчезнуть в джунглях.
Перебежав через дорогу, лейтенант Огава в последний раз оглянулся на желтую палатку, возле которой развевался японский флаг. Он получил новый приказ от майора Моримура и выполнит его. Ради этого приказа Огава пришел сюда вечером, хотя понимал, что это очень опасно…
«Я запрещаю вам совершать харакири»
В полдень лейтенант Юити Огава сделал привал в двух километрах от места встречи с Судзуки. Он собирался переждать здесь до вечера и только тогда одним броском преодолеть расстояние до холма, где его будут ждать.
Огава должен был точно рассчитать время: если будет еще слишком светло, он легко может попасть в засаду. Но если совсем стемнеет, он не сумеет различить лица и понять, кто же все-таки ждет его там, на холме: друзья или враги?
Часа через два, передохнув, лейтенант перешел через реку и вошел в лес. Здесь следовало быть особенно осторожным: в лес часто приходили жители острова рубить деревья, из которых они строили дома. Но в этот день никто не работал.
Лейтенант двинулся дальше. Он медленно приблизился к месту, где две недели назад встретился и разговаривал с Судзуки. Странный ученый понравился ему: безобидный человек — от него можно не ждать подвоха. Но за тридцать лет лейтенант привык никому не доверять.
Приглашение встретиться еще раз — теперь уже с официальной делегацией — все равно могло быть ловушкой. Враги давно хотят поймать лейтенанта. Его ловят тридцать лет. За его голову, наверное, установлена награда.
Между деревьями он увидел желтую палатку и укрепленный на ней японский флаг. Лейтенант подождал
