– Отведите их в камеры. – Иштван руководил людьми вокруг нас, повернувшись ко мне спиной, словно я была никем иным, как незнакомкой. Как будто он не обучал меня часами, никогда не сидел напротив за ужином или по праздникам. Я прожила с ними много лет, но все эти воспоминания канули в лету.

Несколько охранников проводили меня в камеру.

Иштван, держа Елену под руку, разговаривал с Леоном.

– Думаю, дамы предпочтут вернуться в штаб-квартиру вооруженных сил людей, где они смогут обсудить платья и спланировать прием. – Среди человеческих мужчин хватало сексистов. А о женоненавистничестве Иштвана ходили легенды. – Но я хочу показать вам, чем занимаюсь в лабораториях.

Лаборатории. Я предполагала, что он привезет нас сюда, но теперь точно знала, где нахожусь: под фабрикой в промышленной зоне 9-го района.

Елена усмехнулась от восторга с выражением умилительной беспечности на лице, в то время как Соня напряглась от его слов.

Фейри не считали женщин слабее мужчин. Они были воинами. Лидерами. Генералами. Но многие мужчины-люди думали, что женщин интересуют только красивые шмотки, что их надо защищать и гладить по головке.

– Вообще-то, мне было бы интересно взглянуть на лаборатории, – жестко сказала Соня. – Я очень заинтересована в процессе.

Я наблюдала, как Иштван переминается с ноги на ногу, поджав губы.

– Разумеется. – В его тоне сквозило напряжение. Он кивнул и посмотрел на Леона так, как будто приказывал ему поставить свою женщину на место. Леон стоял с безучастным выражением лица, но я чувствовала, как от него исходят волны негодования и обиды. С первого взгляда казалось, что премьер-министр смирился с союзом с Маркосом, но ему это ни капли не нравилось. Два огромных мнимых альфы собирались вот-вот наброситься друг на друга, в то время как истинный альфа находился позади меня, которого тащили по коридору в другую тюрьму – и все ради меня.

Оглянувшись через плечо, чтобы разглядеть Уорика, я наткнулась на взгляд Кейдена. Он стоял и пристально наблюдал за мной. Его лицо ничего не выражало, но на секунду мне показалось, что я увидела в его глазах мальчика, которого когда-то знала. Ту мягкость и любовь, с которыми он всегда смотрел на меня. Дружбу, которая должна была выдержать испытание временем.

– Шевелись! – Охранник толкнул меня, разрывая связь и уводя меня все дальше от свободы.

Мы прошли по длинному, тусклому коридору и спустились по лестнице. Моя кожа покрылась мурашками от холода, который можно почувствовать только глубоко под землей. Я прикусила губу. От запаха сырой земли и застоявшегося воздуха участился пульс.

Солдаты протащили нас через несколько металлических дверей и постов охраны в коридор, вдоль стен которого располагались небольшие камеры. План здания напомнил мне о гауптвахте в штаб-квартире вооруженных сил людей. Камеры предварительного заключения, состоящие лишь из цемента и железных прутьев, были похожи друг на друга. Холодные и суровые. Но в отличие от камер в штабе вооруженных сил, они были современными, стерильными и более яркими.

Несколько лампочек освещали подземные камеры, а заключенным предоставлялось лишь ведро, чтобы справлять нужду. Даже в Верхазе давали одеяло, и была дырка, в которую можно помочиться.

Фигуры придвинулись вплотную к решеткам, разглядывая новоприбывших. Взрослые женщины и мужчины разного возраста и вида.

Все фейри.

– Отправьте их в две задние камеры. – Один из охранников взял инициативу на себя и указал на дальние клетки. – Они не смогут сбежать оттуда. – Последние камеры, как и в штабе вооруженных сил, были оборудованы сверхпрочными замками и толстыми железными решетками, чтобы сдерживать более сильных и опасных преступников-фейри.

Пара солдат грубо втолкнули меня в камеру, а группа других запихнули Уорика в соседнюю, стена между нами была толщиной более двух футов.

Наши взгляды встретились прямо перед тем, как нас затолкали внутрь.

Связь так и не восстановилась, но я чувствовала, как она пульсирует во мне, намекая на скорое возвращение. Хотя сейчас в этом не было необходимости. Я знала, что Уорик и так мог прочитать все в моих глазах, почувствовать мои эмоции на расстоянии. И я снова была уверена, что мы пройдем через это.

Мы будем бороться.

Мы будем убивать.

Мы выживем.

* * *

Я услышала чье-то бормотание и попыталась разлепить веки. Глаза жгло, голова раскалывалась от усталости, и лишь изредка я погружалась в беспокойный сон. Мое тело болело, а мышцы закоченели из-за холодного бетонного пола.

Уловив чье-то присутствие за пределами моей клетки, я распахнула глаза. Знакомый мужчина смотрел на меня поверх очков. Освещение здесь было очень тусклым, но я бы везде узнала пухлого, невысокого доктора Карла. По обе стороны от него стояли двое охранников.

Я наблюдала, как он делает пометки в своем планшете, а затем, спрятав его под мышку, потянулся за каким-то предметом в карман своего белого халата.

– Сначала нужно провести первичный анализ ее крови, – обратился он к мужчинам. – Держите ее.

Я не сопротивлялась, когда солдаты ворвались в камеру, схватили меня за руки и прижали к стене. Я чувствовала, как Уорика в соседней камере, его энергию, скользящую по моей коже, как легкий ветерок.

– Ковач? – прорычал он сквозь прутья.

– Я в порядке, – ровным тоном ответила ему. Охранники не волновали меня. Мое внимание было направлено только на доктора, которого я знала с детства. Он ставил мне первые прививки, лечил мои раны и сломанные кости, дарил леденцы и улыбки. Когда-то я считала его добрым человеком.

– Что с тобой стало? – усмехнулась я, когда он приблизился ко мне со шприцем в руке. – Я думала, врачи хотят помогать людям.

– Этим я и занимаюсь. – Он перетянул мне руку резиновым жгутом, чтобы проступили вены. – Я помогаю людям. Своему народу. Откуда тебе знать, вдруг эссенция фейри – вакцина ото всех человеческих болезней. Лекарство от рака?

– От эректильной дисфункции? – Я изогнула бровь.

Он нахмурился, как будто я была всего лишь глупой девчонкой.

– Наука постоянно развивается. Иногда приходится идти на жертвы.

Я постаралась не вздрогнуть, когда иголка проткнула кожу на руке.

– Ты можешь сколь угодно высокопарно выражаться, но существует тонкая грань между настоящей наукой и шарлатанством. Ты говоришь в точности как доктор Рапава. Чем бы он ни занимался, он зашел слишком далеко в своих экспериментах. Где твоя грань, док? Она у тебя вообще есть? Когда убийство невинных детей и высасывание сущности из фейри, уничтожение целого вида, только чтобы усовершенствовать другой, стало развитием?

– Они далеко не невинны. Они даже не должны существовать. Идут против природы и науки.

– Кто сказал? Ты? Другие люди? Разве технически не они первыми появились на