– Мне – нет. – Я указал за спину, на василиска. – А вот ему – да.

Словно в подтверждение моих слов василиск обнажил зубы и повел крыльями.

Баи сжал губы, всем своим видом выражая презрение. Несколько мгновений он гневно смотрел на меня, а затем развернулся и ушел.

Сиплый рваный кашель за спиной заставил меня обернуться. Василиск скалился – кажется, смеялся.

– Истосковавшийс-с-ся по любви целитель – та еще проблема… Но тебе не с-с-стоит переживать…

– Я и не переживаю. Я раздражен.

Василиск раззявил пасть еще шире.

– Не с-с-стоит переживать, что другой ле-е-екарь к тебе безуча-а-астен…

– Ты не можешь знать, о чем я переживаю.

– Я ведь уже говорил: мне ве-е-едомы запретные желания челове-е-еческих серде-е-ец… Хочешь знать, чего жаждал лекарь?

Я бросился к василиску, падая перед ним на колени.

– Да! Расскажи мне…

– О-о-о… Его жела-а-ания носились вихрем по всему ле-е-есу… Такие гро-о-омкие и отча-а-аянные!.. Ему желанны твои поцелуи и ла-а-аски… Он тос-с-скует по твоим объя-я-ятьям… Знал бы ты, как ему хочется прикаса-а-аться к тебе!.. Он страшится, что лишится разума, если будет думать о тебе… Но не думать о тебе не м-о-ожет… Мандрагоры сходят с ума, впитывая его жела-а-ания…

– Это правда?

Я боялся верить сладким речам. Каждое слово звучало так, будто василиск специально говорил то, что я хотел услышать.

Из пасти василиска показался раздвоенный алый язык:

– Не выдавай меня ему-у-у… – Он снова засмеялся, издавая жуткие звуки, больше похожие на кашель или на то, как булькает кровь в перерезанном горле. – Все-таки именно он спас меня… от твоего ме-е-еча… Когда вы снова встретите-е-есь, послушай совета Ночных Цве-е-етов – перес-с-стань себя с-с-сдерживать и сделай с ним то, чего давно жела-а-аешь… Или позволь ему сделать с тобой то, что он захо-о-очет… Прос-с-сто обними его… кре-е-епко. Даже если он будет сопротивля-я-яться… Держи си-и-ильно и не отпус-с-скай… Он жаждет стать твоим… Отринь все и сделай его с-с-своим… Просто будь с ним таким, каким хо-о-очеш-ш-шь… Ему не нужна твоя неж-ж-жность… Малыш-лекарь ценит с-с-силу и ж-ж-жесткость… Перестань быть рядом с ним тем, кем ты не явля-я-яешься…

Василиск закрыл глаза и улегся обратно, спрятав морду за кожистыми крыльями. Видимо, это означало, что он сказал все, что хотел.

Внутри меня царил настоящий хаос, с которым я не знал, как совладать. Хитрый василиск, должно быть, считал, что попрощался со мной, но вместо ответов на вопросы запутал меня еще больше.

Я заставил себя развернуться и уйти от развалин.

Василиск не мог лгать. У него не было на это причин. Все, что он говорил мне до этого, оказывалось правдой.

Он не мог лгать. Шаг.

Не мог… Шаг.

Не мог!.. Шаг.

Не мог! Не мог! Не мог!..

Я ворвался в призрачные покои и бросился собирать разбросанные повсюду листы бумаги. Я ненавидел себя за то, что не спросил у змея раньше. И за то, что не решался сделать то, чего желал. Что было бы с нами, окажись я смелее?

Сильнее ненависти к самому себе была лишь необходимость увидеть Рэйдена. Я как раз повесил собранный дорожный мешок на плечо, как дверь в покои медленно отъехала в сторону. В образовавшуюся щель, словно вор, юркнул мастер Ченг. Из-за полы халата он вытащил сложенный листок бумаги и развернул его.

– Смотри внимательно. Я перерисовал для тебя всю карту. Ты владеешь бесценным сокровищем. Не потеряй ее! И не позволь врагам завладеть. Я не смогу тебя отвести. Кажется, Юн что-то заподозрил. Поэтому пойдешь один.

Я молча выслушивал его наставления, решив не спорить с безумцем.

– Вот это – путь из нашей крепости в Ночной Цветок. Но будь осторожен: подземелье – приют для Мертвой Алхимии. Не сворачивай с маршрута. – Он постучал пальцем по нарисованной алой линии. – Подземелья живые. Я записал подсказки, где какую формулу нужно начертить…

Но я прервал его сбивчивую речь:

– Я не алхимик. Что бы я ни начертил – это будет бесполезная картинка. – Я усмехнулся. – Вы хотите избавиться от меня таким способом?

– Не будь дураком! Там все пропитано Мертвой Алхимией. Даже мазок кисти будет иметь силу. Только не поддавайся колдовству. Все! – Он осмотрел меня, как ребенка. – Иди! У тебя будет полчаса, пока я отвлеку Юна. Вход в колодец под валуном у пруда. Просто сдвинь его. Теперь это тебе по силам. Иди!

Он схватил меня за руку и вытащил из призрачных покоев, постоянно оглядываясь по сторонам, как заговорщик.

Валун у пруда… Ночные Цветы не переставали удивлять. То ли безумием, то ли гениальностью.

Мастер Ченг вывел меня наружу и толкнул в сторону пруда.

– Давай быстрее!

– Стойте! – Я схватил его за руку и развернул к себе. – Дневники.

Мастер шумно выдохнул и закатил глаза, но затем все же полез за полу халата, вытащил обе книжицы и сунул мне в руки:

– Держи! Держи… Все что угодно, лишь бы ты уже скорее ушел отсюда.

Спрятав дневники в дорожный мешок, я не удержался, чтобы не позлить его еще больше:

– Скоро вернусь.

Он скривился, а я, не прощаясь, поспешил к пруду. Неужели я смогу вернуться в крепость, успевшую стать мне почти родной? О Рэйдене я старался не думать. Лучше не питать ложных надежд…

На фоне темно-серого неба начали мигать белые точки. Снег? Первый снег!.. Я совсем утратил ощущение времени. Здесь, в крепости, оно будто остановилось. С первым снегом приходят самые жестокие призраки.

Добежав до пруда, я уже без труда перепрыгнул его, приземлившись на твердые каменные плиты. Рано или поздно я узнаю их секрет. Иначе быть не может.

Стараясь не смотреть на борозды линий и иероглифов, которые словно тихо шептали, зазывая меня в свой плен, я опустился на колени и принялся срезать мерцающий цветами-звездочками мох. Осторожно ссыпав цветы и мох в украденные у Баи склянки, я заткнул их крышками и, воровато оглядываясь, снял с крыши беседки фонарь. За украшением из деревянной резьбы и цветными стеклышками не было видно, что внутри, но я был уверен, что это не простая свеча. Что бы это ни было, Ночные Цветы переживут утрату.

Я ухмыльнулся, представляя лица мастеров, когда они обнаружат пропажу. Боги, когда мелкие пакости приносили мне удовольствие? Похоже, я превращаюсь в одного из братьев.

Спрятав пузырьки с цветами в походный мешок, я перепрыгнул обратно на берег.

Снежинки превращались в крупные белые хлопья, которые прямо на лету сбивались в маленькие вихри. Не знаю почему, но я