письмо своим священникам, запрещавшее им подчиняться новым законам. Правительство объявило эти пастырские послания незаконными и вызвало Франсони в суд. Архиепископ отказался подчиниться, за что был взят под стражу. По решению суда он был приговорен к тюремному заключению сроком на месяц и оштрафован.

Пий IX и Римская курия негодовали и называли законы Пьемонта богопротивным творением. Кардинал Антонелли отозвал папского нунция из Турина и потребовал возмещения. В поддержку Франсони выступила часть фанатичных католиков. Кроме того, два сардинских архиепископа последовали его примеру, что вызвало ответную реакцию властей.

Правительство королевства решило не отступать и действовать по всей строгости закона. При этом большинство граждан королевства поддержали светские власти, а в Турине впоследствии в честь законов Сиккарди даже появился на общественные пожертвования обелиск, символизировавший освобождение от церковной тирании.

Не прошло и нескольких месяцев, как в августе 1850 года страсти снова разгорелись. Старый друг Кавура Сантароза, министр торговли и сельского хозяйства, тяжело заболел, почувствовал приближение конца земного существования и попросил последнего причастия, но отец Питтавино отказался проводить службу до тех пор, пока умиравший не признает греховность законов Сиккарди и не раскается в содеянном как член правительства Пьемонта. Искренний католик Сантароза, осознавая опасность смерти без отпущения грехов, все же не пошел против своих убеждений и не стал признавать грех и просить прощения. Так он и умер без отпущения грехов, а Франсони дал указание не осуществлять религиозное захоронение бывшего министра.

Эта скандальная история получила широкую огласку. Общество было возмущено, прошли демонстрации, народ требовал мщения[180]. Обстановка накалилась до предела. Дело дошло до того, что в правительстве рассматривали возможность введения в Турине военного положения. В конечном итоге духовное братство Servite Fraternity, к которому принадлежал отец Питтавино, было вынуждено покинуть Пьемонт, а архиепископ Франсони был снова арестован и позднее также выехал за пределы королевства.

Похороны Сантарозы собрали десятки тысяч людей разных слоев общества, которые тем самым высказали свое возмущение действиями клерикалов. Кавур прибыл в дом старого друга через несколько часов после его кончины и был в курсе всего, что произошло. Он остро переживал его потерю, но эта некрасивая история привела его в неописуемую ярость. «Надо было видеть то, что я видел, и слышать то, что я слышал, — написал он через несколько дней де ла Риву, — чтобы поверить, что такие вещи возможны в девятнадцатом веке»[181].

Смерть Сантрозы повлекла за собой вопрос заполнения вакантной должности министра торговли и сельского хозяйства. Д'Адзельо хотел найти нового члена своей команды до начала осенней сессии парламента. Военный министр Ламармора приложил все усилия, чтобы уговорить главу правительства назначить на эту должность Кавура. Д'Адзельо упорствовал, хотя о непопулярности Кавура после его блестящих речей в палате депутатов в ходе дебатов о законах Сиккарди речи уже не шло. Возможно, глава кабинета побаивался весьма квалифицированного и харизматичного лидера, который уже не раз досаждал его министрам.

В конечном итоге Д'Адзельо дал себя уговорить, но сомнения появились у Виктора Эммануила II, когда ему принесли на одобрение кандидатуру нового министра. Может быть, он помнил, что его отец недолюбливал своего бывшего пажа. И на этот раз Ламармора проявил упорство и дипломатию. Король дал свое согласие.

«Я расцениваю свое вхождение в состав министерства в данный момент как несчастье. Я должен растрачивать себя. Они желают взвалить на меня флот, в чем я ничего не смыслю.

Генерал Альфонсо Ламармора, середина XIX века

Они хотят повесить на меня бремя, которое выше моих сил»[182], — написал Кавур своему другу де ла Риву 6 октября 1850 года. И все же то, о чем он так много думал, к чему готовился и стремился, в конечном итоге свершилось. С 10 октября 1850 года Камилло ди Кавур приступил к исполнению обязанностей министра торговли и сельского хозяйства Сардинского королевства.

Глава 6. На посту министра. Отставка. Назначение

«Свобода не бывает дешевой. Деспотизм может позволять взимать меньше дани, чем свободное правительство, потому что оно дает меньше взамен».

Кавур, 1851

Появление нового министра в правительстве Д'Адзельо не осталось незамеченным. Кавур был не бесцветной личностью и никчемной политической фигурой, его взгляды были широко известны, поэтому факт его назначения широко комментировался как в положительном, так и в отрицательном плане. Но кто бы и что бы ни говорил, уже в ноябре 1850 года, когда парламент королевства открыл свою осеннюю сессию, все почувствовали, что в правительстве действительно появилась сильная личность.

Министр торговли и сельского хозяйства в тогдашней структуре сардинского правительства считался гораздо менее важной фигурой по сравнению с министрами по военным делам, иностранных дел, финансов и т. д. В стране, которая только несколько лет жила в условиях конституции и разделения властей, не было выработано цивилизованных правил поведения и политической дискуссии. В обществе считалось, что министры должны быть легко сменяемы, а их политический вес скромным. Депутаты, купаясь в лучах красивых фраз, речей, внимания прессы, видели в министрах только технических исполнителей их воли и желаний.

Министры же, обремененные опытом жизни в строгих рамках абсолютистских и аристократических правлений, не ощущали потребности и необходимости в постоянном диалоге с законодательной властью. С чем-то выступать, объяснять и доказывать было для них новым и непонятным явлением жизни. Главу правительства утомляли парламентские запросы и прения (возможно, как утверждали, из-за того, что он продолжал мучиться от боевых ранений). Некоторые члены правительства вместо себя отправляли к депутатам чиновников рангом ниже, что явно не создавало здоровую систему работы государственного механизма.

Кавур имел иную точку зрения. Он хорошо изучил политическую жизнь Великобритании, Франции, Швейцарии и имел за плечами депутатский опыт работы в субальпийском парламенте. Работа в журналистике также стала полезной школой для нового министра. Все это привело к тому, что новый министр вскоре стал солирующей скрипкой правительства в парламенте. Его широкие познания и неиссякаемая энергия позволили активно работать с депутатским корпусом и прессой не только в рамках своих функциональных обязанностей, но и коллег по правительству. За одну январскую неделю 1851 года Кавур только по вопросам тарифной политики более пятидесяти раз участвовал в парламентских дебатах[183]. Причем если оппозиционные депутаты тщательно готовились к своим выступлениям и выходили с заранее подготовленными речами, то министр торговли и сельского хозяйства готов был сразу вступить в бой и отвечал на вопросы, не заглядывая в различные бумажки.

Естественно, его искреннее убеждение в необходимости ускоренного промышленного развития, технического прогресса, модернизации