С любовью,

Твоя Наоми.

8.12.60

Гиват Хавива

Дорогая Наоми!

Не принимай близко к сердцу, что в последнее время я мало пишу. Поверь мне, что после возвращения от девочки нашей в 9 часов вечера, я настолько устал, что не могу собраться мыслями. Надоело мне жаловаться тебе о безумном распорядке дня, выматывающем все силы. Сегодня впервые засветилась надежда – после многих тяжелых недель – настроение у девочки медленно улучшается. Необходимо много терпения в ситуации, в которой я нахожусь, трудно сохранять присутствие духа. Иногда я предпочитаю молчать, и ничего тебе не писать.

После многих нелегких недель, я надеюсь, что завтра смогу говорить с тобой более спокойно и логично.

Завтра продолжу письмо.

4.12.60

На этот раз девочка вела себя нормально. Она и сегодня хотела сбежать из дома ребенка. Но одна из девушек, которая добровольно помогает воспитательницам, и Дити ее любит, задержала ее. Нелегко мне было оставить ее ранее у Лотшин. Но она на этом настаивала. Дити долго не засыпает, и никому не дает спать, что меня очень беспокоит. Кроме того, она умело манипулирует окружающими, чтобы добиться своего. По тебе она очень скучает. Вчера, по дороге, она сказала: «Я очень сильно люблю маму. Она посылает мне много подарков из Рима и Германии. Даже когда она сердится на меня, я все равно ее люблю».

Девочка стала важной частью моей жизни и состояния моего здоровья. Честно говоря, если бы знал заранее, что будет так тяжело, не согласился бы на твою поездку. Я все еще считаю, что было ошибкой ехать одной. Подождала бы немного, и мы бы поехали вдвоем. Я вовсе не требую, чтобы ты прекратила поездку. Наоборот. Коли ты уже находишься там, оставайся как можно больше, даже год. Может быть, второй такой возможности не будет.

Меня все время преследует ощущение слабости. Я даже еще не позвонил Пинхасу Розену. Порой накатывает на меня такая беспомощность, что я не могу сдвинуться с места. Слава Богу, закончились хамсины.

Все твои красочные открытки малышке, она аккуратно собирает, и помнит до удивления все имена, которые ты дала коту, собаке, ребенку.

Я хорошо понимаю причины твоего душевного напряжения. Считаю, что работаешь слишком много. Я знаю стиль твоей работы: не всегда он дает положительные результаты. Следует делать перерывы и отдыхать. Бумба рассказывал мне, что ничего не ешь. Прекрати эти эксперименты. Это стоит здоровья. Ты, верно, экономишь на еде, чтобы покупать подарки. Кстати, присмотри, можно ли купить новое издание сочинений Маркса и Энгельса в западном Берлине. Если увидишь новое издание словаря Вебстера или «Словарь иностранных слов» на немецком языке, купи. Это пригодится нам обоим. Напиши мне вообще о книгах и книжных магазинах в Берлине. Также напиши, насколько ты еще собираешься остаться в Германии. Об этом ты вообще не писала.

Уже поздно. Дорогая моя, подумай обо мне. В последние недели я сплю плохо. Напиши, какое впечатление от Израиля осталось у Руфи. О тебе она говорила с удивлением. Она, несомненно, очень хорошая женщина.

Всех благ. Скучаю по тебе,

Твой Израиль

8.12.60

Гиват Хавива

Дорогая Наоми,

У нас тут собачий холод, ужасный ветер. Дня два назад в газетах были сообщения о страшных снежных бурях и ливнях в Европе. Как там твои дела? Как было бы хорошо, если бы мы сейчас были вместе, в нашей комнате, где тепло и приятно. От ребенка я вернулся в хорошем настроении. В такие вечера меня снедает тоска по тебе.

Девочка действительно стала более послушной и заявила, что будет «хорошей». Звонил Пинхасу Розену, но не нашел его дома.

Продолжать посылать тебе вырезки из газет? Такое впечатление, что тебя это не очень-то интересует.

Жду твоего письма,

Твой Израиль

18.12.60

Берлин

Дорогой мой,

Получила твое письмо. Увидела перед собой нашу маленькую комнату. Положила голову тебе на плечо, и вдруг напал на меня великий страх, что я никогда не вернусь в это прежнее состояние покоя рядом с тобой. Я знаю, что это всего лишь игра нервов, но очень страдаю из-за этого. Помнишь, что последние главы первого тома я писала в больнице, в Афуле? Здесь все намного хуже. Может, не следовало тебе это писать, но очень тяжело все время молчать. Здесь, в квартале моего детства, разнеслась весть, что я израильская писательница, и я сейчас прохожу на глазах у всех, истинно, как «королева». Молочник, пекарь, почтальон, жильцы домов и улицы – все, буквально носят меня на руках, и мне это дается очень тяжело, действует на нервы.

Несколько дней назад сюда приехал сюда человек, сопровождавший мен в качестве гида по всей Италии. В один из дней позвонили из консульства в Риме, спросили, как мои дела. Им не понравился мой голос, и они специально послали своего представителя, посмотреть, что со мной происходит воочию. Что скажешь на это? Предложили мне оставить Германию и выбрать более симпатичную страну для работы. Я отказалась. «Роман «Саул и Иоанна» я должна завершить здесь. После этого я вернусь домой.

Тут сейчас праздничная атмосфера? Готовятся к Рождеству. Улицы сверкают. Ненависть моя к этому народу до невозможности глубока. Кажется мне, что я везу домой не только литературное произведение, но и некоторое важное осознание Истории. Поцелуй наших деток и особенно нашу малышку, и пошли их фото.

С любовью,

твоя Наоми

Израиль не находит себе покоя. Долгие месяцы разлуки вытянули из него все силы. Он падает с ног под грузом тяжелой работы. Они думали, что Израиль сможет поехать с Наоми и малышкой из Германии в Польшу, сосредоточиться на исследовании польского еврейства. Но состояние его здоровья ухудшается. И тут она пишет, что не вернется домой, пока не завершит роман «Саул и Иоанна». Она жалуется на тяжелое душевное состояние, и даже не спрашивает о его здоровье и здоровье малышки. Что там с ней происходит? Дома они строили планы, как использовать довольно значительную стипендию, получаемую ею на исследование в Европе. Он чувствует, что Наоми отдалилась от него и от дочки.

Она занята поисками типажей. Чужие люди окружают ее в Германии. Она изгнала мужа из своей жизни, и не приглашает продолжать вместе исследовательскую поездку. Оскорбленный до глубины души, он не ответил на ее последнее письмо.

Праздник Рождества она встречает в семье католиков из южной Германии,