— Больница Уллевол. Как можно быстрее, — рявкнул Фредрик таксисту.

Кафа позвонила на взводе. Франке Нуре был на грани жизни и смерти после какого-то происшествия в тюрьме. Во что опять ввязался этот старый дурак?

Погода сегодня изменилась. Холод уступил место плюсовой температуре с туманом и серым небом. В голове Фредрика роились мысли, пока он наблюдал, как прохожие осторожно ступали по слякоти. На Франке напали? Это что, попытка заткнуть ему рот?

Фредрик провел пальцем по запотевшему стеклу. Это дело началось с убийства Хенри Фалька Рикардом Рейс-сом на автомойке. Несколько часов спустя Франке пришел домой к Фальку и встретил там того же Рейсса. Кто-то из них украл оттуда флешку. Затем Рейсс встретился с Бенедикте Штольц на озере Маридалсваннет. Возможно, он ее и убил.

Логично предположить, что именно флешку и искала Бенедикте. Утечка секретных документов обороны, доказательство противостояния во властных структурах правительства. За обнародование такого журналистам дают награды. Но увидев записи, которые Бенедикте взяла с собой на встречу с Рейссом, Фредрик засомневался. Там ничего не было о попавшем в руки террористов оружии. Ничего о разногласиях по поводу самолетов. Вместо этого журналистка нарисовала треугольник со словом «Чернобыль» в одном углу, именем отца Фредрика во втором и названием страны и еще одним именем — Афганистан и Номан Мохаммед — в третьем. В центре треугольника написано «Организация». «Организация»? Кто это такие?

Если коридоры — ветки больницы, то палаты — ее листья. За некоторыми дверьми царит весна, распускаются почки, и счастливые матери собираются домой с новорожденными детьми. За другими — лето. Кости сломанных ног срастаются, болезни излечиваются, и осень не вступает в свои права. Но за дверью в палату Франке в отделении травматологии владычествовала зима. На полном серьезе. В комнате было мрачно и холодно. Низкая температура поддерживалась, чтобы сокращались сосуды, тем самым замедляя биохимические процессы, возникшие вследствие удара металлической дверью по голове с повреждениями коры головного мозга.

Из аппаратов рядом с кроватью раздавались тихие звуки «пип», а горящие красные лампочки сигнализировали, что функции организма Франке далеки от нормы. Красными были и глаза женщины, сидевшей рядом с ним. Лысая и без бровей, с опухшим от лекарств лицом, так что трудно было предположить ее возраст. Правда догадаться, что это больная раком жена Франке Рита, было несложно.

— И вы еще смеете сюда приходить, — прошипела она. — Посмотрите, что вы натворили.

Фредрик не знал, что ей ответить. Можно, конечно, было сказать, что Франке сам виноват в своих несчастьях, что он украл со склада полиции почти два килограмма героина и сотрудничал с наркоманом — насильником и уголовником, но вряд ли это разрядит обстановку.

— Понимаю, что вы злитесь, — сказала Кафа. — Мне очень жаль, что Франке подвергся такому.

Рита Нуре тяжело вздохнула.

— Полицейский в открытом отделении тюрьмы. А вы чего ожидали? Что его там примут с распростертыми объятьями? Или вы так наивны и думаете, что мой муж просто поскользнулся и упал?

— Все обстоятельства происшествия будут тщательно изучены. Мы работали с Франке в отделе по борьбе с преступностью и никак не связаны с расследованием против него. Мы здесь потому, что мы его друзья и коллеги.

Фредрик бросил взгляд на Кафу. Друзья — это сильно сказано, но ее слова возымели нужный эффект. Пламя в глазах Риты потухло.

— Садитесь, — сказала она.

Перед тем, как сесть на стул, Фредрик остановился у кровати. Под белой простыней отчетливо проступали контуры тела Франке. Его голова покоилась на узкой подушке, а объемная повязка закрывала большую часть головы и лица. Кожа была землистого цвета, в бескровные губы вставлена трубка, невидимой частью погруженная в гортань.

— Врачи держат его в искусственной коме, — сказала Рита. — Говорят, что, вероятно, он выживет, но никто не осмеливается предположить, в каком состоянии он пробудится. Будет ли нормальным… или нет.

Казалось, она вот-вот заплачет, и Фредрик хотел передать ей салфетку из диспенсера у раковины. Но супруга Нуре отмахнулась.

— У меня больше нет слез.

Они помолчали, смотря на недвижимое тело Франке. Тишину нарушила Кафа.

— Вы знаете, почему он украл наркотики с полицейского склада?

Рита Нуре быстро выдохнула.

— Вы же сказали, что не занимаетесь расследованием дела Франке?

— Мы и не делаем этого. Но нам нужно знать, зачем он взял героин. Чтобы найти тех, кто угрожал ему и заставил сделать такой… неразумный поступок.

— Угрожал, — пробормотала Рита. — Это была я.

Фредрик вопросительно на нее посмотрел.

— О чем вы?

Тень улыбки скользнула по лицу тяжелобольной женщины, и она показала на фотографию на столике пациента. На ней были трое: Франке, Рита с румянцем на щеках и развевающимися на ветру волосами и какая-то девушка с ярко накрашенными, широко расставленными глазами — прямо как у Риты. Сильно высветленные волосы всклокочены, на лице веснушки. Девушка улыбалась, улыбка была печальной, а зубы — коричнево-желтыми. Ей было примерно за тридцать. Фредрику показалось, что он где-то видел ее раньше.

— Это моя дочь, Сири, — сказала Рита. — Я родила ее задолго до встречи с Франке. Мне тогда только исполнилось восемнадцать. Отец ее был темным человеком. И Сири такая же. Они с Франке никогда не ладили. Их отношения полностью испортились, когда Сири была подростком. Она стала принимать наркотики, уехала из дома… уже больше двадцати лет употребляет. Ну, вы понимаете, как девушки добывают на это деньги. Франке ее стыдится. За жизнь, которой она живет, а еще ему стыдно, что он, полицейский, не смог с ней справиться.