— Фу, мерзость какая, — скривился я, садясь на корточки у его головы. — Слушай, вот что с тобой теперь делать? Если по-человечески, то ты натуральная мразь и тебя бы нужно грохнуть, но, с другой стороны, ты сейчас, вроде как, беззащитен, а убивать беззащитных — плохо. Опять же, «раз-на-раз» ты меня прибьёшь и даже не заметишь, а значит, отпускать тебя нельзя. Дилемма однако… Есть соображения, как мне поступить?

— Развяжи меня и я убью тебя быстро и безболезненно!

— Не, обойдусь.

— Ничтожный червяк, трусливый сын шлюхи! Будь мужчиной и умри достойно, выблядок Саашака! — этот надменный хрен орал так громко и противно, что пришлось соорудить кляп из травы вперемешку с грязью и стянуть всё проводом.

Я присел на пылесос и задумался. Переступить через себя и убить его я не могу, но и отпускать тоже нельзя. Ситуация патовая.

— Да ё-моё, — я вздохнул и взъерошил пальцами волосы. — Ладно, потом придумаю, что с тобой делать, а пока придётся тебя тащить с собой.

Под злобное и возмущённое мычание встал и повернул голову туда, откуда семафорили лыжи. Что ж, это единственное осмысленное направление, если не собираюсь навсегда остаться в этих чёртовски многолюдных горах.

Копьё пинком отправил в грязь, поскольку тащить с собой неудобный кусок металла, которым я не умею пользоваться, выглядело глупостью. Нахлобучил шлем на хозяина, ну и отправился в путь.

Тянуть за собой связанного двухметрового мужика по сложному горному рельефу оказалось тем ещё испытанием для моих нервов и мышц. Я бы мог нести его на плече, благо обновлённые физические возможности это позволяли, но эта скотина начинала бешено извиваться и норовила скинуть нас с очередного обрыва.

Я спускался всё ниже и ниже в огромную долину, которая тянулась в аккурат между гор и обещала лёгкую прогулку по горизонтальной плоскости, а не эти вот вертикальные скачки.

Как назло, из живности ничего крупнее жуков и мокриц не попадалось, а эффект пилюли вскоре закончился, но я продолжал идти чисто на волевых, стремясь побыстрее убраться подальше от гробницы.

Интересное наблюдение: когда организм в порядке и не использует духовную энергию, то пилюля ЖЭ действует дольше, расходуясь лишь на утоление голода и восполнение физической силы.

В итоге вымотался настолько, что уже всерьёз подумывал о каннибализме, пусть и опосредованно через пылесос. Возможно, пленник уловил моё настроение и поэтому помалкивал, не стремясь вырваться, а может просто наслаждался прогулкой и ждал удобного момента, чтобы освободиться.

Стемнело внезапно, как всегда в горах, и пришлось срочно устраивать привал на ощупь, благо попалась небольшая пещерка на одном из плато. Даже не пещерка, а выемка в отвесной скале.

В отсутствии тёплого медвежьего бока спать придётся на подстилке из листьев, но это всяко лучше, чем холодный камень. Пусть мой обновлённый организм и мог теперь без вреда лежать голышом хоть на леднике, но о комфорте и безопасности лучше не забывать заботиться, чтобы не привыкать, а то мало ли. Так, на всякий.

Сгрёб в кучу нанесённую сюда листву, организовал себе подобие гнезда, присел туда и… на этом всё. Огонь развести нечем, да и тратить время отдыха на добычу искры трением глупо. Тем более, что готовить на костре нечего, разве что травы какой-нибудь заварить в качестве чая для восполнения сил.

Оставалось только любоваться непривычно крупными, яркими звёздами, размышлять о тленности бытия и из последних сил игнорировать чувство голода, а также далёкие, жуткие звуки, издаваемые НЁХой. Пленник хоть и был тих, но я чувствовал, что он изредка пробует выпутаться, дозируя духовную энергию в мышцы малыми порциями. Ну и ещё он слегка подсвечивал моё убежище своими доспехами.

Чтобы хоть как-то отвлечься и развлечься, я демонстративно повернулся к нему спиной и сконцентрировался на ощущениях. Интересно то, что он не пытался швыряться молниями или ещё какой энергетической фигнёй, которую так любят изображать в мультиках. Вместо этого он укреплял тело и повышал физическую мощь, но не более того. Возможно я тут не увижу ничего подобного, а возможно просто не столкнулся ещё с настоящим мастером духовного оружия, как говорила Мяу. В конце концов, если верить её объяснениям, то тут вполне реально натолкнуться на какой-нибудь духовный дробовик.

Но кое-что важное узнать удалось! Духовная энергия брала начало в солнечном сплетении и уже оттуда расходилась по всему организму. Ради эксперимента я сделал вокруг его груди максимальное количество витков кабеля и убедился, что при таком раскладе КПД максимальный.

Теперь проводом Вихря́ можно запросто ломать кости, при условии постоянной подпитки. А вот если жертва будет полагаться только на силу мышц, то моё имбалансное умение окажется бесполезным и мне легко настучат по голове…

Внезапно возле моего укрытия раздался тихий, неприятный скрежет. Пленник вздрогнул и моментально перестал шевелиться. Даже духовную силу притушил до нуля вместе с сиянием доспехов, что навело меня на кое-какие мысли. Не успел я вообразить себе какого-нибудь жуткого монстра, подкравшегося к нам, как на фоне звёздного неба выросла высокая, угловатая тень.

Отсвет звёзд неприятно бликовал на гладкой, бордовой хитиновой поверхности сочленённого тела гигантской… блин, да я даже не знаю что это за хрень! Больше всего пришлая тварь напоминала сороконожку, если не брать во внимание размер — нависшая надо мной голова с огромными, выдающимися вперёд жвалами, размером не уступала стиральной машине и неприятно капала чёрной слюной, шипящей при контакте с камнем.

— М-м-у-и-м-х-м-и! — отчаянно замычал мой пленник с выпученными глазами и забился в припадке, стремясь отползти в самый дальний угол нашего небольшого укрытия.

Тварь стремительной молнией кинулась на меня, гремя хитиновой бронёй и разинув мелкозубую пасть, вокруг которой жадно двигались холицестеры, или как там называются эти штуки вокруг жучинных ротовых отверстий, которыми они пропихивают еду вглубь себя.

Но я оказался быстрей и шланг пылесоса упёрся в мякоть жуткой глотки.

Острые, зазубренные жвала сомкнулись на моей руке, разрывая плоть и причиняя невыносимую боль. Я заорал и двигатель пылесоса заорал. Орал сквозь кляп и мой пленник. Ор наполнил близлежащие горы и гулял там долгим эхом, когда у нас уже всё стихло.

Пустой панцирь упал у моих ног, а затем медленно сполз к краю и скрылся во мраке гремя хитином о скалы, когда бо́льшая часть тела сороконожки, видимо больше не могла держаться на отвесном склоне, по которому она и